— Нѣтъ! какъ я дошла за него, а главное, какъ онъ, мелюзга, смѣлъ сдѣлать мнѣ предложеніе? У, противный! Какую-бы карьеру я сдѣлала безъ его глупаго ухаживанія! Свой домъ… титулъ… Ницца… зимой ложа въ итальянской оперѣ… ахъ, Мазини! ахъ, Фигнеръ! Господи, какая я несчастная! Какъ скучно жить!
— И хоть-бы развлекалъ чѣмъ! А то, вѣдь, онъ ничего… ну совсѣмъ-таки ничего не умѣетъ: дуется со своимъ пріятелемъ Оглашеннымъ въ какіе-то скучные шахматы, въ которыхъ конь такъ нескладно прыгаетъ черезъ клѣтку, что мнѣ, бѣдной дѣвочкѣ, во вѣкъ не понять его скачковъ — вотъ и все! Даже и Надсона забылъ! Только и помнитъ еще: «не говорите мнѣ онъ умеръ — онъ живетъ», а уже слѣдующій стихъ перевираетъ. Нѣтъ! несносный, несносный человѣкъ!.. У!..
Въ это время Алексѣй Трофимовичъ прошелъ подъ окнами и исчезъ въ сѣняхъ подъѣзда.
— Боже мой! и одѣться-то прилично ему лѣнь! На что похоже — шуба въ грязи, воротникъ облѣзлый, а шапка! шапка! Въ кои-то вѣки отправился въ магазинъ одинъ, безъ меня, — такъ и тутъ не сумѣлъ себѣ купить вещь, хоть немножко къ лицу!
Звонокъ.
— Сейчасъ войдетъ, нѣжничать станетъ; думаетъ, что очень пріятно, удовольствіе составляетъ. Нѣтъ — мерси покорно! Еще прежде онъ былъ ничего-себѣ, куда ни шло, а теперь какіе-то баки завелъ, и съ тѣхъ поръ, какъ началъ пить водку предъ обѣдомъ, у него вѣчно красныя жилки въ бѣлкахъ… фи!
Здоровается… ну, такъ и есть: цѣловаться лѣзетъ!… Здравствуй, здравствуй, только не мучь меня пожалуйста; мнѣ нездоровится.
И съ чего это онъ сегодня расторжествовался? Ишь шагаетъ, ишь! Какъ непріятно, когда этакая дылда мелькаетъ передъ глазами! Зачѣмъ я только выбрала себѣ такого большого?.. Трубить! носомъ трубить! и туда-же хочетъ казаться солиднымъ человѣкомъ, отцомъ семейства!.. Это что еще? Мажетъ пальцемъ стекло! Тьфу!.. И какъ серьезно онъ все это продѣлываетъ; видимо — наслаждается, находитъ свои поступки необыкновенно умными и занимательными. Нѣтъ! мочи моей нѣтъ! видѣть его не могу! У, животное самодовольное! Убить тебя, убить, да уѣхать! Вотъ что!.. Лучше и не подходи ко мнѣ, гадкій! Ахъ, какая я несчастная!
И вотъ — въ ту минуту, когда Марья Сергѣевна уже совсѣмъ расположилась расплакаться, Алексѣю Трофимовичу пришла въ голову несчастная мысль познакомить жену «съ рогатой козой»… Дать супругу пощечину стало для Марьи Сергѣевны печальной, но необходимой потребностью!…
1911
