Первая ночь - [7]

— Что вы собираетесь предпринять?

— Сейчас — ничего, и вы тоже не скажете ни слова о том, что узнали сегодня вечером. Еще не время. Если мы предупредим остальных, каждый начнет интриговать и возникнет взаимное недоверие, как в недавнем прошлом. Я знаю, что могу полагаться на Мадрид. А кстати, Рим, на чьей стороне окажетесь вы?

— В данный конкретный момент я нахожусь слева от вас. Это в какой-то мере отвечает на ваш вопрос?

— Необходимо как можно скорее найти астрофизика. Готов поспорить, он уже не в Греции.

— Вернитесь и задайте этот вопрос вашему другу. Если нажмете, он, возможно, сообщит вам полезную информацию.

— Думаю, Айвори известно не больше нашего. Он сегодня был очень невнимателен за игрой и вообще выглядел озабоченным — наверное, потерял след. Мы так давно знакомы, что я готов поручиться: мой старый друг что-то замышляет. Как поживают ваши китайские источники? Можете к ним обратиться?

— Зависит от того, что мы хотим узнать и сколько готовы за это заплатить.

— Постарайтесь выяснить, находится ли Эдриен на территории Китая, брал ли он напрокат машину и не расплачивался ли, на наше счастье, кредиткой за гостиницу или за что-нибудь еще.

Все было сказано, и Лоренцо за десять минут довез Вакерса по пустынному Парижу до гостиницы «Монталамбер».

— Постараюсь добиться от китайцев всего, что смогу, но потребую от вас ответной услуги, — пообещал он.

— Представьте результат, мой дорогой Рим, а уж потом выставляйте счет. До скорой встречи и спасибо за прогулку.

Вакерс вышел из «ситроена» и направился в гостиницу. Вместе с ключом от номера портье вручил ему конверт:

— Это для вас, мсье.

— Давно принесли? — удивился Ваксрс.

— Несколько минут назад. Таксист. Заинтригованный Вакерс пошел к лифтам, поднялся в апартаменты на пятом этаже и только тогда распечатал письмо.

Дорогой друг!

Боюсь, что не смогу, как это ни жаль, принять Ваше любезное приглашение посетить Амстердам. Поверьте, мне бы очень хотелось приехать и сыграть еще одну партию в шахматы, но, как Вы догадываетесь, некое дело вынуждает меня задержаться в Париже.

И все же я надеюсь увидеться с Вами в самом скором времени. Уверен, так и будет.

Преданный Вам

Айвори.

P. S. К вопросу о моей короткой ночной прогулке: Вы приучили меня к осторожности. Кто курил, сидя в том красивом черном «ситроене»? Или он был темно-синий? Зрение все чаще подводит меня…

Вакерс сложил листок и усмехнулся. Монотонность жизни прискучила ему. Он знал, что эта операция станет последней в его карьере, и ему нравилось, что Айвори нашел способ подбросить угля в топку и «раскочегарить машину». Вакерс сел за маленький письменный стол, снял трубку и набрал номер телефона в Мадриде. Он извинился перед Исабель за поздний звонок, объяснив, что дело приняло неожиданный оборот и ждать до утра было невозможно.

Мянъян, Китай

Я очнулся на рассвете. Старая китаянка, не отходившая от меня всю ночь, спала в большом кресле. Я откинул плед и сел. Женщина открыла глаза, взглянула на меня с ласковым участием и приложила палец к губам, прося не шуметь. Потом принесла стоявший на чугунной плите чайник. От ресторанного зала комнату отделяет перегородка. Члены семьи спят на разложенных на полу матрасах. Двое мужчин — на вид им лет по тридцать — лежат у единственного в комнате окна. Я узнаю того, что подавал мне вчера еду, и его брата — он заправлял на кухне. Их младшая сестра — я бы дал ей лет двадцать — устроилась на диванчике рядом с угольной печкой. Муж моей гостеприимной хозяйки ночевал на столе, подсунув под голову подушку; он лежит под одеялом в толстом шерстяном свитере и брюках. Когда я потерял сознание, меня перенесли на диван-кровать, на котором обычно спят супруги. Каждый вечер они сдвигают несколько столов и превращают заднюю комнату в спальню. Мне ужасно неловко за вторжение в их частную жизнь, если в данном случае уместно говорить о таковой. Кто из моих лондонских соседей по кварталу уступил бы свою кровать незнакомому человеку, да к тому же иностранцу?

Женщина подает мне дымящийся чай. Объясняемся мы жестами.

Я беру чашку и выхожу в зал. Она задвигает за мной перегородку.

На набережной пусто, я подхожу к парапету и смотрю на реку, плавно несущую свои воды на запад. Над поверхностью клубится утренний туман. Маленькая джонка медленно скользит по воде. Сидящий на носу лодочник приветствует меня взмахом руки, и я машу в ответ.

Замерзнув, сую руки в карманы и нащупываю фотографию Кейры.

Почему именно в этот момент в голове всплывает воспоминание о нашем вечере в Небре? Та бурная ночь очень нас сблизила…

Сейчас я отправлюсь в путь. Не знаю, когда доберусь до монастыря и как туда проникну, да и какая мне разница, ведь это единственная ниточка, которая может привести к тебе… если ты еще жива.

Почему я чувствую такую слабость?

В нескольких шагах от меня на набережной стоит телефонная кабина. Мне хочется услышать голос Уолтера. У кабины китчевый вид в стиле семидесятых годов. Аппарат принимает кредитные карты. Я набираю номер и слышу короткие гудки: должно быть, отсюда нельзя дозвониться за границу. Делаю еще две безрезультатные попытки, и  выхожу из кабины.