Первая красотка в городе - [78]
— МАМА!
И тут я услышал сирены. Встал, прошел мимо толпы и спустился по лестнице. На середине встретил полицейских.
— Он наверху, офицеры! Скорее!
Я медленно вышел через парадную дверь. Прошел переулок. Свернул и бросился бежать. Выскочил на другую улицу и услышал сирены «скорой помощи». Я добрался до своей комнаты, задернул все шторы и выключил свет. Бутылку докончил в постели.
В понедельник Джефф на работу не явился. Во вторник Джефф на работу не явился. Среда. Короче, я больше никогда его не видел. А тюрьмы не обзванивал.
Немногим позже меня уволили за прогулы, и я переехал в западную часть города, где нашел себе место на складе в «Сирз-Роубаке». У складских рабочих «Сирз-Роубака» никогда не бывало бодунов, они были очень ручными, худенькими. Казалось, их ничего не волнует. Обедал я в одиночестве и с остальными почти не общался.
Наверное, Джефф все-таки был не очень хороший человек. Понаделал ошибок, жестоких ошибок, но с ним же было интересно — достаточно интересно. Сейчас, видать, досиживает, или же кто-нибудь его уже убил. У меня никогда больше не будет такого собутыльника. Все спят, все — в своем уме, всё — как полагается. А время от времени нужны такие вот настоящие мерзавцы. Но тут уж как в песне поется: «Куда все подевались?»
Белесая борода
И вот, бывало, Херб высверливал дырку в арбузе и еб этот арбуз, а затем заставлял Тэлбота, малыша Тэлбота, этот арбуз есть. Вставали мы в полседьмого утра — собирать яблоки и груши, а дело было возле границы, и от бомбежек земля тряслась, пока дергаешь с веток эти яблоки с грушами, пытаясь быть хорошим парнем, берешь только спелые, а затем слезаешь с дерева поссать — ведь по утрам холодрыга, — и в нужнике покуришь гашиша. Что все это значит, никто не знал. Мы устали и нам было наплевать; дом — за тысячи миль, мы в чужой стране, а нам плевать. Будто в земле взяли и выкопали уродливую яму и нас туда швырнули. Работали мы только за кров, еду, очень маленькое жалованье и еще за то, что удавалось спереть. Даже солнце действовало неправильно; казалось, оно покрыто каким-то красным тонким целлофаном и лучи сквозь него никак не пробьются, поэтому все постоянно болели, а в лазарете знали только одно дело — кормить нас огромными холодными курами. На вкус куры были резиновыми, а ты садишься в постели и пожираешь этих резиновых кур, одну за другой, и сопли текут из носа по всему лицу, и большезадые медсестры пердят на тебя. Там было так плохо, что хотелось скорее поправиться и снова забраться на эти дурацкие груши и яблони.
Большинство из нас отчего-то сбежало — от женщин, счетов, грудных детей, от неспособности справиться с жизнью. Мы отдыхали до устали, болели до рвоты, нам пришли кранты.
— Не надо заставлять его есть этот арбуз, — сказал я.
— Давай-давай, ешь, — сказал Херб, — жри давай, или, помоги мне господи, я башку тебе оторву.
Малыш Тэлбот вгрызался в арбуз, глотая семечки и Хербову молофью, лишь тихонько похныкивал. От скуки мужики любили придумывать хоть что-нибудь, только б не сбрендить окончательно. А может, уже и сбрендили. Малыш Тэлбот раньше преподавал алгебру в старших классах в Штатах, но что-то пошло наперекосяк, и он сбежал в нашу парашу, а теперь вот глотает чужую молофью, взбитую с арбузным соком.
Херб был здоровенный парень, руки как поршни, черная проволочная борода, и вони в нем было столько же, сколько в тех медсестрах. На боку носил громадный охотничий нож в кожаном чехле. Нож ему вообще-то не требовался, убить кого-нибудь он мог и так.
— Послушай, Херб, — сказал я, — вышел бы да прикончил эту четвертинку войны, а? Я уже от нее устал.
— Не хочу нарушать баланс, — ответил Херб.
Тэлбот уже доел арбуз.
— Ай, да трусы б лучше свои проверил, много ли говна осталось, — посоветовал он Хербу.
Херб ему ответил:
— Еще одно слово — и очко свое будешь за собой в рюкзаке носить.
Мы вышли на улицу; там бродили узкозадые люди в шортиках, с ружьями и небритые. Даже некоторым бабам не мешало бы побриться. Везде висел слабый запах говнеца, и то и дело — ВУРУМБ — ВУРУМБ! — громыхали бомбежки. Не перемирие, а черт знает что…
Спустившись под точку, мы подошли к столу и заказали какого-то дешевого вина. Здесь горели свечи. На полу сидели арабы, пришибленные и безжизненные. Один на плече держал ворона и то и дело поднимал кверху ладонь. На ладони лежали одно-два зернышка. Ворон с отвращением их склевывал — похоже, ему было трудно глотать. Охуенно мирное перемирие. Охуенно черный ворон.
Потом девчонка лет 13–14, неизвестного происхождения, подошла и села к нам за столик. Глаза у нее отливали молочной голубизной, если вы можете себе представить молочную голубизну, причем обременено бедное дитя было одними грудями. Само по себе тело — руки, голова и все остальное — было подвешено к этим грудям. Груди были огромнее мира, а мир нас убивал. Тэлбот посмотрел на ее груди, Херб посмотрел на ее груди, я посмотрел на ее груди. Будто нам явилось последнее чудо, а всем чудесам пришел конец, это мы точно знали. Я протянул руку и коснулся одной груди. Просто ничего не мог с собой поделать. Потом сжал. Девчонка рассмеялась и сказала по-английски:
Роман «Женщины» написан Ч. Буковски на волне популярности и содержит массу фирменных «фишек» Буковски: самоиронию, обилие сексуальных сцен, энергию сюжета. Герою книги 50 лет и зовут его Генри Чинаски; он является несомненным альтер-эго автора. Роман представляет собой череду более чем откровенных сексуальных сцен, которые объединены главным – бесконечной любовью героя к своим женщинам, любованием ими и грубовато-искренним восхищением.
Чарльз Буковски – культовый американский писатель, чья европейская популярность всегда обгоняла американскую (в одной Германии прижизненный тираж его книг перевалил за два миллиона), автор более сорока книг, среди которых романы, стихи, эссеистика и рассказы. Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности. Буковски по праву считается мастером короткой формы, которую отточил в своей легендарной колонке «Записки старого козла», выходившей в лос-анджелесской андеграундной газете «Открытый город»; именно эти рассказы превратили его из поэта-аутсайдера в «кумира миллионов и властителя дум», как бы ни открещивался он сам от такого определения.
Вечный лирический (точнее антилирический) герой Буковски Генри Чинаски странствует по Америке времен Второй мировой… Города и городки сжигает «военная лихорадка». Жизнь бьет ключом — и частенько по голове. Виски льется рекой, впадающей в море пива. Женщины красивы и доступны. Полицейские миролюбивы. Будущего нет. Зато есть великолепное настоящее. Война — это весело!
«Хлеб с ветчиной» - самый проникновенный роман Буковски. Подобно "Приключениям Гекльберри Финна" и "Ловцу во ржи", он написан с точки зрения впечатлительного ребенка, имеющего дело с двуличием, претенциозностью и тщеславием взрослого мира. Ребенка, постепенно открывающего для себя алкоголь и женщин, азартные игры и мордобой, Д.Г. Лоуренса и Хемингуэя, Тургенева и Достоевского.
Это самая последняя книга Чарльза Буковски. Он умер в год (1994) ее публикации — и эта смерть не была неожиданной. Неудивительно, что одна из главных героинь «Макулатуры» — Леди Смерть — роковая, красивая, смертельно опасная, но — чаще всего — спасающая.Это самая грустная книга Чарльза Буковски. Другой получиться она, впрочем, и не могла. Жизнь то ли удалась, то ли не удалась, но все чаще кажется какой-то странной. Кругом — дураки. Мир — дерьмо, к тому же злое.Это самая странная книга Чарльза Буковски. Посвящается она «плохой литературе», а сама заигрывает со стилистикой нуар-детективов, причем аккурат между пародией и подражанием.А еще это, кажется, одна из самых личных книг Чарльза Буковски.
Чарльз Буковски – один из крупнейших американских писателей XX века, автор более сорока книг, среди которых романы, стихи, эссеистика и рассказы. Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности.Свой первый роман «Почтамт», посвященный его работе в означенном заведении и многочисленным трагикомическим эскападам из жизни простого калифорнийского почтальона, Буковски написал в 50 лет. На это ушло двадцать ночей, двадцать пинт виски, тридцать пять упаковок пива и восемьдесят сигар.
Дмитрию 30, он работает физруком в частной школе. В мешанине дней и мелких проблем он сначала знакомится в соцсетях со взрослой женщиной, а потом на эти отношения накручивается его увлеченность десятиклассницей из школы. Хорошо, есть друзья, с которыми можно все обсудить и в случае чего выстоять в возникающих передрягах. Содержит нецензурную брань.
Сборник рассказов о посмертии, Суде и оптимизме. Герои историй – наши современники, необычные обитатели нынешней странной эпохи. Одна черта объединяет их: умение сделать выбор.
Вторая половина ХХ века. Главный герой – один… в трёх лицах, и каждую свою жизнь он безуспешно пытается прожить заново. Текст писан мазками, местами веет от импрессионизма живописным духом. Язык не прост, но лёгок, эстетичен, местами поэтичен. Недетская книга. Редкие пикантные сцены далеки от пошлости, вытекают из сюжета. В книге есть всё, что вызывает интерес у современного читателя. Далёкое от избитых литературных маршрутов путешествие по страницам этой нетривиальной книги увлекает разнообразием сюжетных линий, озадачивает неожиданными поворотами событий, не оставляет равнодушным к судьбам героев и заставляет задуматься о жизни.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.
Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.
Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.
«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.
Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.