Перстень Парацельса - [11]

* * *

– Очень плохо!

– Скорее!

– Есть тут врач?!

– Скорее!

И через несколько секунд тревожный голос по внутрисалонной громкой связи:

– На борту есть врач? Если есть, пожалуйста, обратитесь к главному стюарду.

Суета в хвосте самолёта не осталась не замеченной пассажирами салона бизнес-класса. Ну, то есть последствия суеты: тревожные лица стюардов и стюардесс, громкие голоса пассажиров, непонятная и ненужная толкотня в проходе – когда мужики вылезают «вдруг надо помочь», понимают, что в данном случае от них ни черта не зависит, но не возвращаются в свои кресла, а принимаются стоя обсуждать происходящее, создавая затор на ровном месте.

– Ну надо же: лететь всего час, а они всё равно успевают плохо себя почувствовать, – пробормотал бородатый модник в стильном джемпере и дизайнерских джинсах. – Будто специально ждали.

– Всего не предусмотришь, – пожал плечами его сосед, мужчина лет пятидесяти, с удлинённым лицом, которому, кажется, было наиболее привычно выражение бесконечного уныния и тоски. Одет мужчина был в строгий, но явно дорогой деловой костюм, сорочку без галстука и лакированные туфли. И носил красивое кольцо с чёрным камнем на мизинце левой руки.

– Согласен с вами, – кивнул модник. – Но уж больно они раздражают.

– Больные?

– Людишки из эконома.

– А-а… – Пожилой бросил на собеседника быстрый и оставшийся незамеченным взгляд, в котором отчётливо читались презрение и раздражение, после чего привстал: – Вы позволите?

– В смысле?

– Пройти.

– В туалет?

Теоретически нелепые расспросы должны были вызвать ещё большее неудовольствие пожилого, однако тот предпочёл сохранить на лице маску уныния.

– Я – врач, – негромко произнёс он. – Мне нужно в соседний салон.

– А-а… – Модник пропустил соседа, скорчив на физиономии выражение: «И охота вам тратить время на всякое быдло?» – и вернулся в кресло.

А пожилой прошёл в хвост самолёта, уверенно, можно сказать – властно, раздвигая загородивших проход пассажиров, и обратился к стюарду:

– Что случилось?

– Вы…

– Врач, – ответил пожилой настолько веско, что дальнейших уточнений не потребовалось, и стюард принялся за сбивчивый рассказ:

– Сначала она пожаловалась на духоту…

Девушка лет двадцати пяти, не более. Косметики минимум. Волосы собраны в пучок. Дыхание тяжёлое, прерывистое, но в сознании. В глазах – испуг.

– Она жаловалась, что в груди болит, – добавила тётка с соседнего ряда.

– Будьте добры, организуйте вокруг свободное пространство, – вежливо попросил пожилой, присаживаясь в соседнее кресло и беря девушку за руку. – И включите, пожалуйста, кондиционер чуть сильнее.

– Станет холодно? – недовольно уточнила тётка.

– Станет приятнее, – не глядя на неё, ответил пожилой.

– Но…

– Сейчас сделаю. – Стюард удалился.

И странное дело: едва врач взял девушку за руку, как ей стало лучше. Немного, но заметно: выровнялось дыхание.

– Вы просто испугались, – по-прежнему тихо произнёс пожилой, мягко удерживая в ладони кисть девушки. – В какой-то момент вам стало некомфортно, возможно, слишком душно, и вы запаниковали.

– У вас есть таблетки?

– Какие?

– Я не знаю… – Она слабо улыбнулась. – Какие-нибудь.

– Вам нужно просто успокоиться… – Девушка почувствовала, что страх и беспокойство пропадают, а вместе с ними – неприятная боль внутри. Как будто голос пожилого или его рука… В общем, как будто пожилой незнакомец делился с ней невидимой силой. – Как вас зовут?

– Лена.

– Очень приятно, Лена, меня называйте Кузьмой Георгиевичем… – И сразу же, совсем-совсем тихо: – Третий месяц, да?

Ей стало лучше настолько, что получилось восклицание:

– Как вы узнали?!

– Голубушка, я врачую уже сто… – Кузьма Георгиевич осёкся, улыбнулся и ровно продолжил: – Столько лет, что вас всех насквозь вижу. Нет, не третий – второй. Но первый раз, и потому вам страшно…

– Да.

– Я не спрашивал… – Мужчина вздрогнул. Ощутимо – дрожь прошла через всё тело, – и девушка решила, что он собирается подняться.

– Пожалуйста, не уходите.

– Я и не… – Голос стал сиплым, поэтому врачу пришлось откашляться. – Я и не собираюсь, голубушка. К тому же уйти отсюда довольно затруднительно – мы немножко летим.

– Меня муж встречает, – сообщила Лена, закрывая глаза.

В салоне стало чуть прохладнее. Воздух, если можно так выразиться, посвежел, и стало проще дышать. Пассажиры, убедившиеся в том, что ситуация под контролем и трагедии не предвидится, разбрелись по креслам, и никто не обратил внимания на побледневшую кожу врача, ставшие резкими морщины и то, что он, лишь недавно полный сил, выглядит изрядно уставшим, словно не рядом с девушкой в кресле просидел последние минуты, а тягал штангу или бегал по стадиону.

– Я бы не советовал вам летать до рождения сына…

– Откуда вы знаете, что будет мальчик?

– По форме живота.

– Правда?

– Я тридцать лет больничные выписываю, – усмехнулся врач. – Так что да, правда.

– А на УЗИ сказали, что непонятно.

– Много они понимают. Вам лучше?

– Намного.

Он ободряюще улыбнулся и уверенно, глядя девушке прямо в глаза, продолжил:

– Всё будет хорошо, Лена, вы нормально долетите до Уфы, но в аэропорту вас будет ждать «Скорая», потому что я не хочу рисковать и потребовал осмотра в стационаре. Но я уверен, что угрозы выкидыша нет.