Персона - [94]

Ты, вероятно, спрашиваешь, что к этому привело? Признаюсь, мне тоже очень хотелось бы это знать. В голове роятся разные мысли, и мне трудно их рассортировать. Думаю, что частью это досталось мне в наследство от мамы. Вот сейчас я стою прямо перед ней. Она прекрасна, но мы с ней в разлуке. Ее взгляд постоянно теряется за широкими, застекленными до пола, дверьми. Она может не двигаться долгими часами, а то и днями. Ухаживающая за ней медсестра сказала, что это у нее от кровоизлияния в мозг. Такое состояние называется кататоническим. Но что у нее с головой, я не знаю. Доктор лишь привел мне совершенно непонятное объяснение. Что-то вызвало эмоциональное потрясение, в результате которого организм выбросил в кровь огромную дозу катехоламинов. Поскольку она и без того была слабой, это привело к кровоизлиянию. Свою попытку мне все растолковать он закончил такой фразой: «Не забывайте, мы всего лишь люди». Сегодня я понимаю, что он хотел этим сказать.

Мама рядом, но ее здесь нет. Она смотрит сквозь меня. Я не знаю, где блуждает ее дух. Выхода нет, ее внимание приходится привлекать самостоятельно. Думаю, она знает, что я рядом. Приходя или уходя, я каждый раз запечатлеваю у нее на лбу нежный поцелуй. Мои губы на несколько долгих секунд прижимаются к ее коже. Именно в такие мгновения я чувствую, что она меня узнает.

Знаешь, глядя на нее, как вот сейчас, я тоже пытаюсь увидеть ее насквозь. Похоже, у меня это не получается. Может, потому, что это означает заглянуть в глубь себя. Я не хочу быть на мамином месте. Для меня это невозможно. Она символизирует собой все, что есть хорошего в мире, в то время как я – воплощение всего противоположного. Она красива и ранима, когда обессиленно сидит на этом стуле. Легкий бриз слегка колышет прядки ее белоснежных волос. Солнце согревает и проявляет о ней свою заботу. Думаю, ей уже недолго осталось страдать.

Глава 34

Пять недель спустя

Париж облачился в мантию Деда Мороза. Он поступал так каждый год, всегда с долей элегантности и неизменно с постыдной жаждой наживы. Эйфелева башня, Елисейские Поля, бульвар Осман, Гран-Пале и Тюильри соревновались друг с другом в пламенеющей пышности иллюминации, разгоняя ночной мрак и превращая на своем фоне Лас-Вегас в захудалую деревенскую ярмарку. Столица моды и культуры умела предстать перед всеми в самом прекрасном и желанном виде.

Средства массовой информации ежегодной икотой расцветали статьями о бедственном положении французов, будто стараясь отменить этот семейный праздник, превратившийся в торжество обжорства и неумеренного потребления. Все вызывало отвращение: больная печень перекормленных гусей, вредные вещества в искусственно выращенном лососе, патогенные добавки в шоколад и изобилующие в мясе гормоны. Становясь все богаче, этот чудесный коктейль способствовал упадку нашей эпохи, словно дополнительная стена между богатыми, способными питаться совсем иначе, и бедными, вынужденными травиться последними маркетинговыми находками индустрии питания.

Эльга вышла из «Галери лафайет гурме». Перед этим она задержалась перед каждым прилавком набрать фирменных блюд разных стран, а потом устроить рождественский ужин из целого набора европейских закусок. Затем сложила пакеты в багажник своего внедорожника и поехала в больницу Святой Анны на встречу с Соней. Для подруги наступил первый день новой жизни. Сегодня выписывали Филиппа.

В последние несколько недель Эльга проводила с ней много времени, помогая все организовать. Справившись с отчаянием, а потом и со злостью, Соня пыталась найти в себе силы и стать женщиной, которой очень рано пришлось остаться совсем одной и создать в семье окружение, соответствующее новой реальности. Она делала это для себя, для Филиппа, для детей, а еще потому, что не привыкла сдаваться. Соня умела только подниматься на ноги и идти дальше. Перво-наперво она решила переехать. По ее собственному выражению, ей требовалось начать все с нуля. Она хотела бежать из Парижа и укрыться в провинции. Дом не только больше подходил новому Филиппу, в нем они смогли бы обрести недостижимый иначе покой. Эльга ездила вместе с ней смотреть предложения, ей же было поручено найти агента недвижимости, чтобы продать их нынешнюю квартиру.

Расположенный на опушке леса дом – просторный, светлый, с бассейном и большим садом – заодно представлял отправную точку ко всему остальному. Эльга с облегчением видела, что вся эта метаморфоза подруге удалась. Та себя не обманывала. Рана по-прежнему зияла и могла вообще не затянуться никогда, но это был не повод забиться в нору и застыть там в бесконечном ожидании.

Сегодня наступил второй жизненно важный этап. Ей предстояло впервые остаться наедине с новым мужем. Это ее пугало. Подруги обсуждали этот вопрос между собой снова и снова. Сумеет ли она сохранить чувства к урезанному варианту супруга, лишившегося значительной части самого себя? Той самой части, которую она научилась ненавидеть, хотя и не думала, что без нее сможет и дальше его любить.

Пересекая город с севера на юг, Эльга, не торопясь, обдумывала слова, к которым надо будет прибегнуть, дабы утешить Соню после свершившегося факта, когда ее охватит неодолимое желание бежать. У нее в запасе имелось множество готовых фраз и мантр, но она понимала, что в данный момент все они будут ни к чему. Кроме того, ей было страшно. Она боялась не дотянуть до уровня подруги. Расследование нападения на Филиппа топталось на месте. У Фрэнка и его команды больше не осталось следов, по которым можно было бы пойти, а у Эльги – выполнить данное самой себе обещание помочь подруге.