Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735) - [4]

В 1588 году в устье Терека появилась первая русская крепость на Северном Кавказе, и в 1590-х годах в титул русских царей было внесено добавление: «…государь Иверские земли карталинских и грузинских царей и Кабардинские земли черкасских и горских князей… государь».

Отношения с Ираном — основным соперником Турции в Закавказье — традиционно были дружественными. Шах Аббас I (1587-1629) обещал уступить России Дербент и Баку, как только отобьет их у турок. Борис Годунов в 1600 году отправил в Персию посольство, которое везло не только традиционные подарки («медведь-гонец, кобель да сука меделянские»), но и «два куба винных с трубами и с покрышки и с таганы». Царский самогонный аппарат стал первым известным нам случаем технической помощи восточному соседу^{34}. Тот же Аббас I не только сразу признал новую династию Романовых, но выделил русскому правительству заем в семь тысяч рублей и прислал в 1625 году в дар царю Михаилу роскошный трон и реликвию — ризу Богородицы.

Во время войн между Ираном и Турцией дагестанские владетели (тарковские шамхалы, аварские нуцалы, кайтагские уцмии[1]) не раз отправляли посольства к царю, а государи выдавали им жалованные грамоты как своим подданным. Одновременно те же правители получали подарки от шаха и выставляли по его требованию конные отряды — таким образом, находились в «опчем холопстве», то есть одновременно признавали себя вассалами «белого царя» в Москве и иранского шаха. В 1639 году наступил мир: султан Мурад IV установил раздел Закавказья с шахом Сефи I, и земли современной Армении, Восточной Грузии и Азербайджана отошли к Ирану; связи шамхалов с Москвой по сравнению с первой половиной XVII века ослабли. В этих условиях дагестанские правители порой отправляли своих послов в Крым, добиваясь помощи султана Турции, и заявляли, что более не хотят «кизылбашенам в подданстве» быть^{35}.

Однако, несмотря на возникавшие конфликты (в 1651 году иранские войска предприняли поход против русского Сунженского острога), Россия и Иран жили мирно: «Трактатов, тако ж войны и ссор важных не было, а токмо с обоих сторон происходили пересылки о содержании дружбы, и особливо присыланы из Персии к великим государем знатные от шаха посольства с подарками» — так оценивала в 1723 году Коллегия иностранных дел состояние отношений между двумя державами в допетровское время. Среди наиболее ценных подарков числились Христова «риза в ковчеге», в честь которой был установлен ежегодный праздник Положения ризы Господней, и парадные троны — «кресла богатые»^{36}; документы Посольского приказа называют в числе прочих презентов драгоценную конскую упряжь, седла, парадные луки, ковры, дорогие ткани^{37}. Порой судьба заносила в Россию и других жителей соседней державы; некоторые из них принимали подданство и поступали на царскую службу, как дипломат и переводчик Посольского приказа Василий Даудов — царский посланник в Стамбуле и Бухаре или «солдацкого строю порутчик персицкой земли новокрещеной иноземец» Иван Касимов, участник Крымских походов В.В. Голицына и петровских Азовских походов^{38}.

В Иран регулярно отправлялись русские «купчины» с «государевыми товарами»: морем — из Астрахани до Низовой пристани между Дербентом и Баку, откуда шел путь на Шемаху, — или посуху (из Терского города «со вьюками» пять дней езды до Тарков и около восьми дней до Дербента). В Астрахани был построен Армянский двор для гостей из Закавказья; купцы другого астраханского двора — Индийского — везли в Россию сафьян, драгоценные камни, жемчуг.

Помянутый выше Федор Котов бывал не только в сказочной Шемахе. Он знал путь и на запад, «в турскую землю» — через древнюю Гянджу, Эри-вань и Эрзерум, и на восток — на Ардебиль, Зенджан, Султанийе, Казвин, священный город персов-шиитов Кум. Ему довелось побывать в тогдашней столице Ирана — Исфахане, откуда отправлялись караваны на Багдад и в «Мултанейское царство» — Индию. Он жил в просторных караван-сараях, наблюдал толчею на майданах, где «борцы борютца, и куклы играют, и живые змеи выпущают и в руках носят, и по книгам волхвуют, и всякого харчю и овощов на майдане продают много, и детей учат», и при этом замечал, какие товары привозят и продают «всякие люди: тезики, индейцы, турки, арапы, арменья, и аравляне, и жиды». И повсюду он встречал соотечественников — и в Терках, и в Шемахе, и в Исфахане, где в большом торговом ряду — Тынчаке — он насчитал 200 русских лавок.

Из России вывозились железные и деревянные изделия, кожи, льняные ткани, западные сукна и, конечно, меха. С Востока и из Закавказья шли шелковые и хлопковые ткани («киндяк»), шелк-сырец, составлявший монополию царской казны, сафьян, замша, нефть, марена, рис, пряности, драгоценные камни, «белый ладон»^{39}; московские дворяне ценили исфаханские сабли.

Восточный бизнес манил, как созданный Пушкиным образ таинственной шамаханской царицы в «Сказке о золотом петушке». Он был прибыльным, но рискованным делом. На Волге купцов встречали лихие разбойники, не переводившиеся, несмотря на усилия властей; до конца XVIII века на берегах звучали их песни: