Персеполь - [31]
Трудно согласиться с утверждением автора о том, что персидские цари почитали Ахурамадзу «вместе с богами царского дома» (см. стр. 22). В действительности же эту цитату из Бехистунской надписи, как видно из ее вавилонского варианта, следует перевести иначе: «Ахурамазда вместе со всеми богами».
По мнению Д. Уилбера, одной из загадок Персеполя является то, что греческий врач и историк Ктесий «в течение двадцати лет»[42] жил при дворе персидского царя и тем не менее «никогда не видел Персеполя и не упоминал его в своих произведениях», и также то, что западный мир узнал об этом городе впервые из трудов историков похода Александра Македонского (см. стр. 18). Хотя подобные утверждения можно встретить почти в каждой работе о Персеполе, их трудно признать убедительными. Ктесий, конечно, знал Персеполь и несколько раз упоминает о нем (под названием Персай), когда пишет о доставке туда для погребения тела царя или царицы[43]. Сам Уилбер отмечает, что Персеполь был известен также греческому историку Ксенофонту, который в конце V в. до н. э. некоторое время провел в Малой Азии, где поступил наемником в армию ахеменидского царевича Кира Младшего. Но у Ксенофонта, как и у Ктесия, Персеполь назван Персай, и эта форма гораздо ближе, чем Персеполь (греческое название, которое дословно означает «Город персов»), к древнеперсидскому наименованию Парса, охватывавшему как персидский народ, так и всю страну Персию (современная область Фарс) и город Персеполь. Поэтому Уилбер не прав, когда считает, что «в гораздо более поздние времена название Персеполь превратилось в Парс или Фарс» (стр. 18). В действительности дело обстояло как раз наоборот, и слово «Персеполь» явилось греческой переработкой местного названия «Парса».
В Персеполе найдено много тысяч клинописных документов на дамском языке, составлявших архив царского хозяйства. Сведения, которые Уилбер дает об этих текстах, в некоторых отношениях устарели, поскольку большинство персепольских документов было опубликовано уже после выхода его книги в свет. Поэтому на этих документах здесь необходимо остановиться несколько подробнее.
В 1933–1934 гг. археологическая экспедиция Восточного института Чикагского университета раскопала в крепостной стене (в северо-западном углу персепольской террасы) большое количество клинописных текстов на эламском языке. Они получили условное название «таблички крепостной стены». В 1969 г. Р. Халлок издал 2087 «текстов из крепостной стены»[44]. Неизданными остаются еще несколько тысяч документов и крупных фрагментов этой серии (первоначально было объявлено, что находка насчитывает около 30 тыс. табличек, но годных для издания текстов, включая сюда и уже опубликованные, по-видимому, не более 8 тыс. единиц). Они датируются 509–494 гг. до н. э. (т. е. с 13 по 28 г. царствования Дария I) и по содержанию близко примыкают к найденным в 1936–1938 гг. и опубликованным Дж. Камероном документам персепольской сокровищницы, которые датируются 492–458 гг. до н. э. (от 30 г. Дария I до 7 г. Артаксеркса I). Документы сокровищницы фиксируют выдачу серебра и натуральных продуктов главным образом для работников царского хозяйства[45]. «Тексты крепостной стены» содержат сведения о транспортировке продуктов и скота, о взимании налогов, выдаче рационов для работников, выплате жалованья государственным чиновникам и т. д. Среди них сохранилась также служебная переписка высокопоставленных царских чиновников.
Пожалуй, Д. Уилбер не прав, когда он, ссылаясь на Камерона, процесс составления указанных текстов представляет следующим образом: писец получает устное распоряжение от персидского чиновника и записывает его на арамейском языке на папирусе и коже; затем арамейские тексты отправляют в запечатанном виде в сокровищницу, и там, сломав печати, писцы переводят их с арамейского на эламский язык и записывают клинописью на глиняных табличках. Против этого порядка свидетельствует тот факт, что при наличии в эламских текстах многочисленных древнеперсидских слов там полностью отсутствуют арамейские. Очевидно, свои распоряжения чиновники давали устно на персидском языке, а затем их переводили одновременно на эламский и арамейский, так как эламский был административным языком Персии, а арамейский государственным языком всей державы[46]. Однако от арамейских текстов сохранились лишь глиняные печати и шнуры, которыми они были привязаны к эламским табличкам, а сами документы сгорели во время пожара в Персеполе в 330 г. до н. э.
Эламские тексты позволяют установить точные даты сооружения многих основных зданий города. Д. Уилбер пишет, что «были найдены монеты, датированные годом основания Персеполя» (см стр. 56). Однако на монетах нет дат выпуска, и поэтому они нисколько не помогают нам выяснить начальную дату строительных работ в Персеполе. Судя по хозяйственным текстам, они начались во всяком случае, до 505 г. до н. э. Как видно из тех же текстов, около 492 г., при Дарии I, стала сооружаться ападана, которая была завершена лишь к 481 г., т. е. в период царствовании Ксеркса. Затем до 472 г. продолжалось украшение зданий, сооружение ворот и дверей, а также создание рельефов. После этого всего за два года, в 466–465 гг., был выстроен Тронный зал. При Артаксерксе I соорудили еще один дворец, и до 458 г. до н. э. продолжалось украшение зданий. В последующее время, при Артаксерксе III, после долгого перерыва снова, были возобновлены работы и сооружен новый дворец в юго-западной части террасы.
