— Я тебя не понимаю, — сказал Иван.
— Бестолковый, — удивилась Маша, — что тут понимать… Вот, ты еще маленький, поэтому тебе нельзя теряться. Если ты потеряешься, ты — пропадешь. Без меня или без Михаила. Так?
— Я совсем не маленький, мне — четырнадцать лет. Гайдар, в шестнадцать, уже полком командовал… Здесь я с тобой не согласен… Но теряться не хочу. Я, конечно, не пропаду, зря ты обо мне так плохо думаешь. Я считаю, ты недооцениваешь меня. Я, во-первых, практичный человек, в отличие от некоторых, во-вторых, я знаю место сбора, а в третьих…
— Он, взрослый человек, — перебила его Маша, и Иван с горечью догадался, она, только что, не слушала его, а занималась своими мыслями, — значит, ему теряться можно. Даже, наверное, нужно… Он не пропадет, он изменится по-другому.
— Как это «наверное, нужно»?.. — грозно переспросил Иван. — Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что ты еще маленький, раз ничего не понимаешь. А раз не понимаешь, то сиди, и слушай, — чтобы знать. В следующий раз. А то так и не узнаешь никогда.
— Хорошо, — ехидно согласился Иван. — Поучи меня жизни… Если сможешь. Я ведь внимание. Давай… Человек, который ни разу не сдал ни одной бутылки, — давай!
Но Маша не заметила его колкостей, в этот момент она думала о чем-то своем.
— Вот вспомни, — сказала она, — Михаила до того, как он потерялся первый раз, и Михаила, которого мы с тобой нашли… Как ты считаешь, есть разница?
Иван захотел сказать: никакой!.. Раз она так напрашивалась.
Даже открыл рот, чтобы произнести это замечательное слово. Чтобы раз и навсегда поломать ее гнилую философию… Но в этот момент она сказала ему:
— Только не ври!
И Иван запнулся на мгновенье, потому что она, — эта избалованная жизнью мадам, — на этот раз оказалась права, разница была.
— А что ты хочешь, — сказал он тогда, — если столько времени провести в плену у мафии. Где совершенно рабский первообщинный строй… Где человек приучается только к одному, бороться за свою выживаемость.
— Вот видишь…
— Это совсем другое… Я сейчас вспомнил, не то из Тургенева, не то из Некрасова, но ты все равно послушай:
Как-то раз в часу в шестом зашел я на Сенную,
Там били женщину кнутом, крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди, лишь бич свистел играя.
И Музе я сказал: Гляди, сестра твоя родная…
И Иван торжествующе посмотрел на несколько озадаченную Машу.
— Про Музу, это лишнее, Муза здесь ни при чем, про нее можешь забыть, — а про крестьянку молодую, это про Мишку.
— Ты выучил его наизусть, потому что в школе вам задали выучить стихотворение Некрасова, и ты выбрал из сборника самое короткое, — горестно сказала Маша.
— Зато пробирает до костей, — сказал Иван. — И сейчас совершенно к месту… Чтобы объяснить тебе, где был Мишка, и что там с ним случалось… Конечно, он изменился, еще бы после такого, не измениться… Когда новобранец уходит на войну, и когда он возвращается с войны, — это совершенно два разных человека.
— Но он стал нравиться мне еще больше! — вдруг бросила ему Машка. И, даже, немного при этом, покраснела.
Иван уставился на нее во все глаза. Они у него сделались большие и круглые, как у совы.
— Ты хочешь сказать, — начал он медленно, как будто не веря тому, что говорит, — что тебе нравится, когда Мишка теряется, потому что он там всегда попадает в рабство, борется за свою выживаемость, кое-как выживает, и все это накладывает на него неизгладимый отпечаток… Ты хочешь сказать, что все эти страдания настолько обогащают его личность, что он начинает сильно отличаться от себя же, но предыдущего, — настолько, что начинает нравиться тебе еще большее… И, чтобы он понравился тебе еще больше, ты совершенно не против того, чтобы он потерялся еще разок, прошел там через все круги ада, — и у московского почтамта мы встретили совсем другого Мишку. С деревянной ногой и выбитым глазом… Которому ты тут же прыгнешь на шею, и зарыдаешь от необыкновенного счастья?!. Какой же это — изощренный садизм!.. А ты, какая-то — изощреннейшая из эгоисток!
2.
— Ты не дал мне слова сказать, говоришь только ты. Балабол… Ты столько наговорил глупостей. И — гадостей.
— А как понимать тебя иначе? — гордо спросил Иван. — Что, разве есть другие варианты?
— Дело не во мне, дело в нем… Дело в том, что мужчине время от времени нужно ходить на охоту. Иначе, что же он за мужчина.
— Куда ходить? — нарочито спокойным тоном человека, не способного к удивлению, переспросил Иван.
— Я плохо помню своего папу. Но помню, он все время куда-то исчезал. Так что я помню его какими-то кусками, похожими на фотографии… Но помню, что тогда, когда была совсем маленькой, считала, что так оно и должно быть. Что по-другому никогда с отцами не бывает. Что отцы, это такие высшие, большие и добрые существа, — которые бывают не всегда, а только приходят к тебе время от времени, как праздник… Самый лучший праздник на свете.
— Правильно говорят, до трех лет в человеке закладываются все комплексы. Которые потом создают его характер… Если бы моих родителей взорвали, когда мне не было трех лет, то я, по-твоему, считал бы, что под людей, которые мне нравятся, нужно всегда подкладывать бомбы?.. Чтобы стекла разлетались во всех окрестных домах.
