Перпендикулярный мир - [28]

— Я думаю, — сказал Чурил, по-прежнему заглядывая Гвидонову в глаза, — что ее, может, к смерти тянуло. Побывала один раз там, — не получилось, так ее к смерти стало тянуть. Туда, где можно умереть… Такой талант тоже есть.

— Тогда, с таким талантом долго не живут, — сказал Гвидонов.

Чурил улыбнулся, но, словно бы, нехотя, — и посмотрел на открывшуюся дверь кабинета.

Там стоял Сарк, с подносом в руках.

— Проходи, — бросил ему Чурил. — Не завтракал еще, подполковник?.. Я — тоже. Перекусим чего-нибудь, не против?

3.

— У нас будет несколько странный разговор, — сказал Чурил, — и о странностях… Когда норма, — посредственность. А странность, — это все, что выходит за пределы посредственности… Ты вот меня слушаешь, а сам думаешь, что я с тобой сделаю? Что я о тебе решил?

— Да, думаю… Я вам ничем не насолил.

— Что собираешься делать?.. На службе хочешь восстановиться?

— Вряд ли получится… Вы извините, мне кажется, у вас какое-то предложение ко мне.

— Ты — прав. Но странное предложение… Как ты относишься к странным предложениям?

— Последнее время в моей жизни, кроме этих странностей, ничего и не происходит.

— Тогда послушай одну историю. Участником которой тебе предстоит стать… Только внимательно слушай, ничего не пропусти… Но сначала… Ты веришь в сверхъестественное?

Гвидонов, у которого страх и не думал проходить, который привел его поведение только к одному, — к взаимоотношению начальника и, его, подчиненного, старался отвечать, как можно более точно. Чтобы потом не пожалеть.

— Нет… То есть, да.

— Поподробнее, если можешь.

— Мне скоро сорок семь лет. Большой опыт следственной работы… Встречалось много фактов, которые можно было, при первом приближении, трактовать как сверхъестественные, и которые впоследствии уложились в рамки самого обыденного… Но — ваш музей, и ваша — шахта…

— Нет — ни музея, ни шахты, — развел руками и чуть улыбнулся, извиняясь, Чурил. — Остались кое-какие вещицы, самые обыкновенные… Покажу я тебе, к примеру, камешек, и скажу, что подобрал его на Юпитере, когда был там последний раз. Ты поверишь?.. Или покажу тебе пленку, где разными способами уходят из жизни разные люди, самыми экзотическими, — а ты скажешь, что при помощи компьютерной графики и не такое можно изобразить. Ни одна экспертиза, по большому счету, не ответит определенно, насчет подлинности, а будет: ни бе, ни ме… Больной скорее жив, чем мертв, — больной скорее мертв, чем жив… Тебя бы туда запустить на недельку, ты, такой молодец, живо бы докопался до истины, объяснил бы все нам, с точки зрения марксистско-ленинской философии. Где ж ты раньше был, дорогой мой… Теперь, извини, у меня ничего нет, — чтобы ты на всем этом мог потренироваться… Может, прикажешь, экскаватор вызвать, чтобы он там яму проделал, докопался до наших с тобой покойников, и до того самого места?.. Может, и найму. Подняли же «Курск». Никто не верил, — а подняли. В порт привезли… Почему я не могу?.. Но на это, знаешь, сколько времени уйдет! И — денег!.. Мне не жалко… Докопаемся, слово даю. Похороним девушку и твоего рыбака. Придадим их останки земле… Но это знаешь, когда будет?

Опять что-то синее появилось в оттенках лица Чурила, и глаза его чуть вылезли из орбит, — весь вид его сделался по-настоящему страшен и пугающ.

Гвидонов, и так уже, как мальчишка, перепуганный, сделался еще меньше, словно бы Чурила повысили из генералов в маршалы, а его, наоборот, опять разжаловали, из сержантов, — в рядовые.

— Я этого шакала, который эту кашу заварил, динамит на всякий случай подкладывал, и кислоту из Москвы выписывал, я этого шакала из под земли достану. Я лично с ним разговаривать буду, — хочу ему в глаза посмотреть, вот так, как сейчас смотрю на тебя.

И Чурил уставился на Гвидонова, представив, должно быть, что на его месте сидит сейчас тот козел.

Что и говорить, это было нечто…

Гвидонов превратился в тощую казарменную мышь, зажатую в угол, и видел перед собой только разъяренные зубы доведенного до крайности оголодавшего кота.

Сейчас укусит.

— Тебя бы бросить на это дело, специалиста, отыскать этого мерзавца!.. Я сначала так решил. Дал бы тебе сроку месяц, — ты за месяц бы мне его отыскал, ты — сможешь.

Нужно, наверное, что-то было сказать, но Гвидонов молчал.

— Сможешь?!

Гвидонов молчал. У него напрочь отнялся язык. Хотел что-то ответить, и даже постарался, но даже звука не вырвалось изо рта, даже ни одного какого стона.

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — грозно прикрикнул на него Чурил.

Гвидонов что-то замычал жалобно, но ничего членораздельного выдавить из себя был не в состоянии.

— Сможешь, — ответил за него Чурил. — Конечно, сможешь… Ты все можешь… Ты вот на нашего рыбака вышел. Жило в подсознании, что должен выйти, — и вышел. Это что, не странно? Это что, не из разряда сверхъестественного?

Гвидонов опять молчал.

Чурил, приподнявшийся было, со своего диванчика, опять осел на него.

— Я бы так и сделал, — сказал он, вдруг спокойно, синева лица его пропала, и глаза стали нормальными, — но только я тебя предназначил совсем для другого дела. Тебе понравится. Как раз по тебе… Ты про буддизм что-нибудь слышал?