Пернатый змей - [133]

Глава XXI Открытие церкви

Кэт собралась обратно в Сайюлу, а Сиприано — в город, где стояла его часть.

— Ты не поедешь со мной? — спросил он. — Разве мы не оформим брак как полагается, чтобы жить вместе в одном доме?

— Нет, — ответила она. — Нас повенчал Кецалькоатль, а не священник в церкви. Я буду тебе женой в мире Кецалькоатля, и только. И если между нами взошла звезда, мы будем следовать ей.

По черным его глазам видно было, что его раздирали противоречивые чувства. Он не выносил даже малейшего прекословия. Затем взгляд его вновь стал твердым, далеким.

— Очень хорошо, — сказал он. — Лучше и быть не может.

И вышел, не оглядываясь.

Кэт вернулась в свой дом, к своим прислуге и качалке. Внутри нее была безмолвная тишина — ни мыслей, ни ощущения времени. Пусть будет, что будет.

Она больше не боялась ночей, когда была заперта одна в своей тьме. Но дней немного побаивалась. И старательно избегала всяческого общения.

Однажды утром она распахнула окно спальни и взглянула на озеро. Солнце уже поднялось, и на горах за озером лежали странные пятнистые тени. На берегу женщина быстро и усердно поливала из тыквенного ковшика смирно стоящую свинью. Маленькая группа выделялась силуэтом на фоне бледно-серой воды.

Но выглянуть в окно, выходящее на узкую улочку, было невозможно. Стоило ей распахнуть его, как неожиданно из ниоткуда возникли старик с листом лопуха, на котором лежала кучка маленьких рыбешек чарале, похожих на осколки стекла, прося за них два сентаво, и девочка, которая развернула угол драной шали, достала три яйца и умоляюще протянула Кэт. И уже плелась к окну старуха со своей грустной историей. Кэт знала ее наизусть. Пришлось бежать от окна и докучливых посетителей.

В тот же миг невидимый воздух задрожал от звуков, которые всегда заставляли замирать сердце. Это была быстрая дробь барабанов, тамтамов. Такие же звуки, доносящиеся из отдаленного храма, она слышала в тропических сумерках на Цейлоне. И с опушки леса на севере Америки, когда краснокожие индейцы плясали у костра. Звуки, что будят темное, древнее эхо в душе каждого человека, пульс первобытного мира.

Два барабана яростно гремели, соперничая друг с другом. Затем постепенно перешли на медленный странный рваный ритм, пока наконец не остался один, звучавший на одной медленной, протяжной, монотонной ноте, словно падала огромная капля тьмы, тяжело, непрерывно, истекающая с наступлением утра.

Пробужденное прошлое страшно, а если его будят, чтобы подавить настоящее, то страшно вдвойне. У Кэт звук тамтама вызвал настоящий ужас. Казалось, он бьет прямо в солнечное сплетение.

Она подошла к окну. Через улицу была садовая стена из саманного кирпича и над ней поднимались верхушки апельсинных деревьев, освещаемые густо-золотым солнцем. За апельсинными деревьями стоял ряд высоких красивых косматых пальм с тонкими стволами. И над самыми макушками двух крайних пальм торчали острия двойной церковной колокольни. Она так часто смотрела на них; два железных равноконечных креста росли, казалось, прямо из косм пальм.

Сейчас она мгновенно заметила на том месте, где раньше были кресты, блеск символов Кецалькоатля: два кольца солнц с темной птицей в центре. Золото солнц — или змей — незнакомо сверкало в лучах настоящего солнца, птица подняла крылья, темные внутри кольца.

Вновь загремели два барабана, быстро, перебивая друг друга, в странном неровном дикарском ритме, поначалу показавшемся хаотичным, но потом в нем как будто определился призыв, почти жуткий по своей мощи, проникающий прямо в беззащитную кровь. Кэт почувствовала, как ее стиснутые руки затряслись от страха. И еще она будто слышала, как бьется сердце Сиприано — ее мужа во Кецалькоатле.

— Слушай, нинья! Слушай, нинья! — донесся с веранды испуганный голос Хуаны.

Кэт вышла на веранду. Эсекьель скатал свой матрац и натягивал брюки. Было воскресенье, когда он мог иногда позволить себе поспать подольше. Его густые черные волосы были взъерошены, лицо заспанное, но в его спокойном выражении и в слегка склоненной голове Кэт прочитала тайное удовлетворение, с которым он воспринял варварский грохот барабанов.

— Это у церкви! — сказала Хуана.

Кэт неожиданно поймала взгляд черных, рептильных глаз служанки. Обычно она забывала, что Хуана темнокожая и не такая, как она. Проходили дни, когда она не отдавала себе в этом отчета. Пока вдруг не ловила этот черный, пустой взгляд, в котором вспыхивал огонь, и вздрагивала, невольно спрашивая себя: уж не ненавидит ли она меня?

Или это было лишь неизъяснимое различие крови?

Сейчас в глазах Хуаны, полыхнувших на мгновение черным огнем, она прочитала страх, и торжество, и тягучее презрение варвара.

— Что все это означает? — спросила она у нее.

— Это значит, нинья, что колокола больше не будут звонить. Они сняли колокола и бьют в барабаны в церкви. Слышишь! Слышишь!

Вновь раздалась быстрая дробь барабанов, от которой бросало в дрожь.

Кэт и Хуана подошли к раскрытому окну.

— Смотри, нинья! Глаз Другого! Больше нет крестов на церкви. Это Глаз Другого. Смотри! Как он блестит! Как красиво!

— Это значит, — послышался грубоватый ломающийся голос Эсекьеля, — что это церковь Кецалькоатля. Теперь это храм Кецалькоатля, нашего собственного Бога.