Перламутровые крылья - [17]

Призрачная навь все еще цеплялась за зыбкое существование, пыталась со мной говорить.

— Тенери, ты меня слышишь?

После паузы я не придумал ничего лучше и кивнул, кажется, она осталась довольна. Я не спешил прощаться с таким чудесным обманом, где добрый змей выпускал меня на волю, после того, как распорядился сожрать мою семью.

— Ты… дождешься меня?

Лицо змея выглядело неузнаваемым. Это был все тот же Роскарус… и все же не он. Не знаю, почему сегодня Наг выглядел совсем по-другому. Черты исказились в кривом зеркале, смешались, изогнулись и выглядели… странно. Все же сон оказался не таким реальным, чтобы поверить ему, хотя бы на мгновенье.

Я снова кивнул.

Галлюцинация нахмурилась, сжала узкую полоску рта, щели, сквозь которые она следила за мной, сузились до невозможности.

— Хорошо.

Кажется, она тоже была не очень довольна моей игрой. Но и мне раньше не приходилось обманывать собственный сон.

— Мне понадобится пять дней, чтобы добраться обратно, — тем временем вещала она. — Еще около четырех, чтобы разобраться с делами. Подожди меня пятнадцать солнц.

Иллюзия считала, говорила. Я кивнул еще раз.

Чудесный сон о том, что завтра мне вернут радость полета, был самым замечательным. Пусть это всего лишь приступ овладевшего мною сумасшествия, но он был до того чудесен, что я не мог противиться его непреодолимой силе. Пусть даже образ, выбранный моим помешательством, был самым отвратительным из всех возможных. Пусть.

— Я вернусь к тебе, — прошептала навь и подалась ко мне.

Отвратительный змей осторожно опустил свои руки на мои плечи. Я не шелохнулся. Обхватил меня сильнее и притянул к груди. Я не противился. На самом деле я сплю и в этом мире возможно даже такое.

Замерший в окровавленных руках, я слышал, как бьется его сердце. Так же отчетливо и ясно, как и в тот день в парке. Может, тогда это тоже был сон…

Перышко одиннадцатое

Неужели Легкий День наконец настал? Я так ждал его, так ждал! Мне исполнилось пять всего неделю назад, и родители настаивали на том, чтобы я потерпел до следующего Дня.

Ни. За. Что!

Я поджидал его с колючим нетерпением, волнуясь и предвкушая то, как впервые распахну крылья и понесусь над землей быстрее ветра.

Мама и папа без конца давали советы, переживая, чтобы я не разбился. Набить на лбу несколько шишек — пара пустяков для птенца, правда, иногда случались и более серьезные несчастные случаи — к примеру, переломанные руки и ноги от неудачной посадки. Однажды я даже слышал, будто бы кто-то сломал крыло…

Ужас! Со мной такого никогда не случится! Лекари, конечно, помогут, но какой позор! Ведь Авис рожден, чтобы летать!

… — Тенери, солнышко, не торопись, — взволнованно тянула мама, застыв за моей спиной. — Слушай ветер, дай ему коснуться перышек. Не спеши сделать шаг…

Я бы ей ответил, но высота ветки, на краю которой я застыл, слегка распахнув крылья, завораживала.

Вековой кедр рос в самом центре парка и был одним из тех великанов, на который с вожделением взирал любой птенец моего возраста. Папа сначала предложил дерево поменьше, но я ответил категорическим отказом, изведя родителя слезами, обидами и уговорами.

И вот я стою на самом краю, почти невесомо покачиваясь над пропастью.

Там, далеко внизу, белые дорожки заворачиваются вокруг зеленых лужаек и усаженных цветами клумб. Ависы прогуливаются неспешно, величаво развесив крылья на обе стороны. Другие облюбовали ровные полянки для пикника и наслаждаются теплым весенним солнышком. Но были и такие семьи, для которых день полнился треволнениями и заботами — удачно ли станет птенец на крыло.

Именно за этим пришли сегодня и мы — эта мысль наполняла меня гордостью.

И все эти Ависы, суетящиеся далеко внизу, были такими крошечными, такими маленькими, словно крошки-муравьи.

— Тенери, осторожно!

Ветка качнулась от сильного порыва, но мне не было страшно. Крылья разошлись в стороны одним плавным движением, я позволил телу наклониться вперед. Опора под ногами растаяла, позволив эфирам щекотать пятки. Порыв ударил в лицо, на мгновенье мне показалось, что я падаю…

Рядом парила семья, я не видел их, но знал — стоит мне обернуться, и я увижу любимые лица. Если у меня не получится с первого раза, то они придут мне на помощь, поддержат, поймают. Наверное, если прислушаться, можно услышать биение трепещущих за меня сердец.

Но крылья подхватили меня и легко понесли вперед.

— Мама! Мамочка! Я лечу!!! — захлебывался я восторгом, не понимая, как жил все это время.

Это было самое прекрасное, самое непередаваемое чувство на свете! Сердце было готово выпрыгнуть наружу, в голове стучало, руки чуть похолодели, пока я рассекал ими воздух, воображая, что вместо двух у меня целых четыре крыла. Ах, если бы можно было поменять их на еще пару чудесных перламутровых крыльев, я бы не раздумывал ни секунды!

Я не переставал носиться над парком среди деревьев и даже иногда поднимался над самыми верхушками. Первый полет с семьей стал самым прекрасным событием в жизни, и я ни за что не хотел останавливаться, как бы не просили мама с папой.

— Тенери, передохни немного! — долетал до моих ушей голос матери.

— Еще немного, мам! — кричал я в ответ, и летел вперед, ловя быстрые порывы.