Периферийный авторитаризм. Как и куда пришла Россия [заметки]

1

См. об этом, в частности, «Вопросы экономики». № 9. 2007. С. 19-26.

2

Желающие могут, например, обратиться к статье С. Гуриева и О. Цывинского «Ratio economica: Демократичный кризис», где дается далеко не полный, но обширный перечень таких гипотез («Ведомости», 28.08.2012, №161 (3175)).

3

Такого рода авторитарные режимы, иногда называемые в западной литературе «диктатурой развития», в ХХ веке рассматривались ими самими как попытка вырвать свои страны из мирового пояса отсталости и попытаться приблизиться к развитому ядру мировой системы или даже войти в него. Одной из таких диктатур можно, по-видимому, считать и СССР, по крайней мере на некоторых этапах его исторического пути.

4

Роберт Ауманн. «Я не уверен, что демократия более эффективна». Интервью / «Ведомости», 03.07.2012, №121 (3135).

5

Acemoglu D., Robinson J.A. Economic Origins of Dictatorship and Democracy. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2006; Idem. Why Nations Fail: The Origins of Power, Prosperity and Poverty. London: Profile, 2012.

6

Договор об экономическом союзе независимых государств – бывших союзных республик, предполагавший сохранить общую денежную систему, создать зону свободной торговли, общее таможенное пространство, сохранить кооперацию предприятий, скоординировать экономическое законодательство и т.п., был подготовлен мною осенью 1991 года и подписан в Кремле на высшем уровне с участием М.С. Горбачёва и представителей руководства 13 бывших союзных республик, в том числе Украины и Казахстана (кроме Азербайджана и Грузии). Балтийские государства подписали Договор в качестве наблюдателей. Были подготовлены и согласованы с правительствами – подписантами Договора более 60 нормативных актов, реализующих экономический Договор. Беловежские соглашения сделали невозможным продолжение этой работы.

7

В этой связи стоит заметить (в более общем плане), что смысл выборов как института очень сильно зависит не только от честности самой процедуры (хотя она, безусловно, важна), но и от того, что является их итогом; от того, как меняется в их результате картина власти. Одна ситуация – когда результатом является определенная, но не кардинальная подвижка в соотношении сил во власти. То есть победившая на выборах команда получает возможность заполнить своими людьми определенные административные посты, но не получает в свои руки всю власть в системе – проигравшие силы сохраняют свои позиции в других ветвях и на других уровнях государственной власти; возможность пользоваться информационно-пропагандистскими ресурсами; результативно оспаривать решения победившей команды в судебных инстанциях и т.д. И совсем другое дело, если победивший получает все, не оставляя ничего побежденному. То есть формально единый институт – выборы – может скрывать за собой принципиально различные принципы организации власти в обществе.

8

Явлинский Г.А. «Рецессия капитализма – скрытые причины». Realeconomik. С. 119—167. М.: НИУ «Высшая школа экономики», 2014.

9

Grigory Yavlinsky. Realeconomik. The Hidden Cause of the Great Recession (And How To Avert the Next One). Yale University Press, 2011.

10

С начала 2000-х годов в российскую систему стали поступать в очень существенных размерах сверхдоходы от экспорта сырья и углеводородов, что кардинально усилило и ускорило процесс ее консолидации. Перечислим наиболее существенные этапы:

• подчинение всех политически влиятельных СМИ государству (разгром НТВ, 2000—2002 гг.);

• укрепление слияния власти и собственности путем еще большего подчинения бизнеса государству, жесткий личный контроль всех финансовых потоков, сокращение частного сектора в экономике (дело ЮКОСА, с 2003 г.);

• лишение региональных элит какой бы то ни было самостоятельности – отмена губернаторских выборов (2002 г.);

• разворачивание тотальной пропаганды в электронных СМИ, изменение редакционной политики прежде влиятельных демократических СМИ путем полупринудительной передачи прав собственности на них крупнейшим госкомпаниям и превращения этих СМИ по сути в спец-проекты по манипулированию общественным мнением, прежде всего столичной интеллигенции, в интересах правящей группы, резкое увеличение масштабов фальсификаций на выборах (с 2003 г.);

• активное запугивание общества (с 2012 г.) – молодежи (дело Pussy Riot), участников протестных акций («Болотное дело»), правозащитников и общественников («иностранные агенты»), бюрократии (дело Сердюкова), шумные кампании против различных меньшинств («пропаганда гомосексуализма»), «национализация элиты» и т.п.;

• усиленная работа по созданию атмосферы политической безальтернативности независимо от качества власти и ее ошибок.

11

Позволю себе привести цитату из редакционной статьи газеты «Ведомости», написанной не далее как в августе 2013 г.: «С большой собственностью все плохо. Ценности, полученные в результате приватизации, не были заработаны. Права, полученные новыми собственниками заводов и шахт, выглядели как восстановление несправедливости и сохраняли оттенок пожалования в обмен на лояльность… Власть сохраняет негласную «золотую акцию» в больших активах, особенно в тех, которые Кремль считает стратегическими» («Ведомости», 16.08.2013).

12

Не случайно многие наблюдатели отмечали в течение всего периода пребывания М. Ходорковского в заключении, а после выхода на свободу было прямо подтверждено им самим, что в политическом измерении его противостояние не отражало и, тем более, не отражает сейчас противоположный или принципиально отличный вектор возможной эволюции российского общества.

13

На самом деле, частные и государственные деньги, выделявшиеся в странах Запада на «поддержку демократии по всему миру», были совсем не велики, да и те, в основном, «осваивались» через перекладывание, прямо или косвенно, в личные карманы «профессиональных борцов за демократию» с весьма слабой привязкой к результату. Фактическим же результатом подобной «борьбы» было поддержание на Западе общественного интереса к нескольким десяткам резонансных, но на самом деле малозначимых сюжетов и персон, в то время как воздействие их на реальные отношения по поводу власти в нынешней России было минимальным, если не сказать нулевым.

14

На этот аспект редко обращают внимание, но он, на самом деле, принципиально важен. Раз уж резкой критики и откровенных анафем в адрес власти избежать невозможно (а с массовым распространением доступа к Интернету это стало невозможно физически и технически: даже в условиях гораздо более жесткой и эффективной системы контроля за населением, как показывает опыт КНР, поставить под контроль дискуссии в Интернете является нерешаемой задачей), то наиболее эффективным средством противодействия является манипулирование тематикой. «Большие» средства массовой информации, а также «специализированные оппозиционные СМИ» сознательно или в силу крайне низкого профессионализма подбрасывают критикам системы темы и сюжеты, которые преобладающей части населения кажутся несущественными или абсурдными, тем самым в значительной степени нейтрализуя эту критику. Облегчает эт у задачу и то обстоятельство, что значительная часть оппозиционно настроенной интеллигенции, ощущая себя частью общемировой (западной) элиты, не считает для себя нужным принимать во внимание представления, потребности, вкусы и предрассудки основной массы населения («быдла», «совка», «анчоусов» и т.д.). В результате, темы, способные всколыхнуть массы населения (вопросы социальной инфраструктуры, работы судебно-правоохранительной системы, здравоохранения и образования), в повестке критиков системы замещаются обсуждением злоключений отдельных оппозиционных фигур, фактов ущемления личных творческих свобод и других сюжетов, вызывающих смешанную и скептическую реакцию неполитизированного большинства. При этом нельзя не сказать, что серьезная оценка роли московской и петербургской политизированной интеллигенции в зарождении, становлении и консолидации российской системы периферийного авторитаризма заслуживает самостоятельного и весьма нелицеприятного рассмотрения.

15

Характерно, что искренние сторонники авторитарной системы не относят представленные в Думе партии к оппозиции, а по умолчанию считают их частью консолидированной вокруг официального лидера национальной элиты (см., например, Григорий Добромелов. Два года рокировки. «Эксперт Online», 24.09.2013 http://expert.ru/2013/09/24/dva-goda-rokirovki/?partner=23143.

16

Теоретически таким ограничителем может быть и внешняя угроза, но для этого она должна быть очень серьезной, зримой и актуальной. В современных условиях такая ситуация встречается редко, еще реже она воспринимается в качестве таковой правящей группой. Практика показывает, что на профилактику потенциальных внутренних угроз – социальных волнений, неконтролируемых вспышек насилия и неповиновения, организованной оппозиции, на противостояние не самым опасным внешним оппонентам – авторитарные режимы тратят гораздо больше внимания и ресурсов, чем для защиты от возможного внешнего вторжения с той стороны, с которой действительно можно усматривать такие риски.

17

Хочу сразу оговориться: здесь идет речь не об идеологии как части общественного сознания, присущего человеческой общности, а о конкретных идеологических системах как политическом инструменте. Первое, безусловно, шире.

18

Некоторые публицисты в качестве смысла «сильной власти» в понимании нынешней правящей группы называют независимость ее от общества, что тоже верно. Но все-таки главное, что в представлении этой группы отличает сильную власть от слабой, – это ее умение подавить любое действие, грозящее лишить ее возможности править и управлять, а также любое сомнение в том, что она имеет на это право.

19

Не следует упускать из виду и то, что не только в пропагандистском смысле Запад является удобной мишенью, но и по существу он опасен прежде всего тем, что символизирует принципы наиболее опасные и разрушительные для российского политического режима периферийного авторитаризма: равенство перед законом, независимость правосудия, неприкосновенность частной собственности, механизмы контроля власти обществом.

20

И я должен отметить, что в этом своем ощущении я не одинок – я мог бы дать ссылки на множество интервью, блогов и др., в которых достаточно серьезные фигуры политического бомонда и его аналитики, не склонные к экзальтации, отмечают нарастание в 2012—2013 гг. тяги власти к формированию и внушению обществу описанных мною выше идеологем.

21

Кстати, этот принцип использовался и в сталинской системе планирования, когда планы были заведомо невыполнимыми, но наказания за неисполнение нереальных планов были выборочны в зависимости от политических предпочтений и кампаний.

22

Известный социолог из Йельского университета И. Валлерстайн в соавторстве с Г. Дерлугьяном, описывая логику современного разделения труда между центральной зоной мирового капитализма и его периферией, уподобляет все страны планетам, движущимся вокруг Солнца («ядра») по орбитам, в разной степени от него удаленным. При этом некоторые страны-планеты при определенных условиях могут либо перейти на более близкую к Солнцу орбиту, либо соскользнуть на более далекую («Эксперт». №1 (784). 26 декабря 2011 г. – 15 января 2012 г.).

23

См., в частности, Ф. Фукуяма. Будущее истории. Сможет ли либеральная демократия пережить упадок среднего класса. “Foreign Affairs”. № 1. 2012 г.

24

На постсоветском пространстве мы уже неоднократно сталкивались с ситуацией, когда в условиях острого кризиса управляемости и потери контроля за ситуацией со стороны административной вертикали именно дееспособный парламент оказывался тем последним средством, которое удерживало ситуацию от скатывания к состоянию реального хаоса и безвластия.

25

Примером такой легитимации является оживленная академическая дискуссия вокруг трудов и концепций Сэмюэла Хантингтона.

26

Grigory Yavlinsky “Realeconomic. The Hidden Cause of the Great Recession” (And How to Avert the Next One). Yale University Press, 2011.

27

Я умышленно по политическим соображениям употребляю предлог «в» в словосочетании «в Украине».

28

Как сформулировал это В. Путин в своем «крымском» выступлении в Кремле, «Россия почувствовала, что ее даже не просто обокрали, а ограбили».

29

Тут и ностальгически-идеализированное представление о советской системе, и жандармское самодержавие Николая I, и контрреформы, и победоносцевское «подмораживание» России в конце XIX века, и даже «уроки» активной внешней экспансии при жесточайшем ломании страны «через колено» эпох Ивана Грозного и Петра I. И все это щедро приправлено для видимости интеллекта вырванными из всякого контекста фразами различных российских философов «серебряного века» от Ивана Ильина до Николая Бердяева.