Перейти грань - [91]

— Я надеюсь, что по-человечески вы понимаете его. Во всяком случае, хотелось бы верить в это.

— Мне приходилось иметь дело с военными фанатами.

На мгновение его слова заставили ее похолодеть.

— Военные фанаты, — повторила она. — Вы так называете этих парней, Рон? Для меня это звучит оскорбительно.

В его ответном взгляде не было и намека на угрызения совести.

— Я не хочу, чтобы вы злились на меня. Это было бы неправильно.

— Неужели? — спросила она. — А я как раз злюсь. Что же в этом неправильного?

— Потому что я ваш друг и вы нравитесь мне. Я отношусь к вам с уважением. В моих словах нет ничего неуважительного по отношению к вам, потому что я имею в виду свой собственный опыт. Я тоже был там.

— Не изображайте из себя ветерана, пожалуйста. Вы были там в качестве репортера. А это совершенно другое.

— Эй, — произнес он потеплевшим голосом, — на моей груди нет ни одного лживого волоска, леди. Впрочем, у меня их вообще немного. Как известно, ваш муж работал там с прессой. И у меня тоже были свои черные деньки.

— Расскажи ей об «LZ Браво», Рон. — Памела пришла в себя и смотрела на них ясными глазами. Она лежала, скрючившись, на широкой красной подушке, сложив на плечах сжатые в кулаки руки. — Расскажи, что произошло.

— «LZ Браво», — пояснил Стрикланд, — это мой фильм о Вьетнаме.

— Я знаю, — отозвалась Энн. — Насколько я понимаю, антивоенный. Или, как говорят сейчас, с критической позицией.

— После съемок у меня были маленькие неприятности.

Памела поощряюще захихикала.

— Парни чуть не убили его.

— Когда я делал этот фильм, я был молод. И имел свой взгляд на происходившее. Все мы старались противопоставить что-то преобладавшему в то время военному фанатизму.

— И что же, кому-то не понравился ваш стиль?

— У меня не было проблем с теми, кого я снимал. Они не очень-то жаловали меня, но мирное сосуществование нам удавалось. Я не имел ничего против них. И даже сочувствовал им. Когда съемки были закончены и я торчал в Кучхи, ожидая отправки вместе с двадцать пятой дивизией, мне пришлось познакомиться с некими тоннельными крысами. Хоть я и не имел для этого ни малейшего желания. Они же знали обо мне только понаслышке.

— И что же случилось? — спросила Энн. Стрикланд насупил брови и сделал глоток виски. Речь его стала сбивчивой.

— Тоннельные к… крысы, это были низкорослые человечки. Они ходили во вьетконговские штольни в шахтерских касках и имели пистолеты с глушителями. У некоторых были ножи с выстреливающимися лезвиями. Такие крошечные, смуглолицые хищники. Рахитичные заморыши. Вообще-то они больше походили на мангуст, чем на крыс.

— Рикки-Тикки-Тави, — подсказала Памела.

— Они решили сыграть злую шутку и затащили меня в одну из горячих штолен, использовавшихся Национальным фронтом освобождения. Вход в нее был закрыт плетенкой из бамбука и похож на люк. В глубине пещеры была ловушка с колом, измазанным человеческими испражнениями. Они привязали меня к нему и оставили на всю ночь.

Энн смотрела в свой стакан.

— Это была долгая ночь, — проговорил Стрикланд, — но и ей наступил конец. Кончается даже самая беспросветная ночь.

— Даже самые долгие ночи имеют конец, — согласилась Памела.

Энн протрезвела.

— Как много страшного произошло. Как много пострадало людей. Там.

— Точно подмечено, — сказал Стрикланд. — И это едва ли худшее из того, что было. В действительности штольня, наверное, не была такой уж горячей.

— Все равно это не могло быть приятным.

— Не могло и не было, — согласился Стрикланд. — Но я нахожу утешение в том, что я делал свою работу. Когда идешь за правдой по пятам, нередко получаешь по зубам. От нее же. Выдающаяся пословица.

— Да, я понимаю, — заверила Энн.

— Поэтому я все еще здесь, — проговорил Стрикланд. — И все еще иду за ней.

Поскольку трезвых среди них не было, Энн оставила Памелу со Стрикландом у себя на ночь. Было слышно, как Памела бродит в гостевой комнате, где она расположилась, но ничего не произошло. Стрикланд спал на диване в кабинете.

Перед сном Стрикланд раздал привезенные с собой подарки. Памеле досталась шерстяная лыжная шапочка с бордовой окантовкой из Финляндии. Тут же надев ее, она стала похожа на очаровательного сорванца, но почему-то из прошлого столетия. Энн получила альбом с репродукциями картин «прерафаэлитов».

Энн вручила им свои подарки. Календарь с яхтами — Стрикланду, Памеле — кусочек ароматного мыла.

На следующее утро Энн проснулась с больной головой и смутными воспоминаниями о ночных разговорах. Альбом, подаренный Стрикландом, лежал на комоде. В нем было несколько поразительных картин: «Благовещение» Миллеса, «Леди Шарлотта» Холмана Ханта. Они были прекрасны, но чем-то смущали.

Стрикланд варил внизу кофе.

— С меня достаточно рождественских праздников дома, — сообщил он. — В следующем году отчалю в Тегеран.

— С вами было приятно встретить Рождество.

— Правда?

— Да, хотя поведение у вас было не из лучших.

— У кого, у меня? Я никогда не был таким паинькой, как вчера.

— Ну что же, вы были любезны с Мэгги, добры к своей подружке Памеле.

— Она действительно мой друг, — согласился Стрикланд. — Я стараюсь приглядывать за ней.

Энн отошла со своим кофе к окну и пила его, вглядываясь в туман во дворе. Деревья стояли темные и мокрые.