Перевёрнутый полумесяц - [16]

Но вот на башне бьет десять — и просто глазам не веришь. На этой шумной улице не остается ни одной живой души. Только в открытых кофейнях последние посетители допивают на прощание свою чашечку кофе.

Ни Скадар, ни Скутари

Албанское слово «Шкодер» не очень хорошо звучит в чешском языке, поэтому у нас его переделали на «Шкодру». Видимо, ничуть не лучше звучало оно и для югославов, которые дали тому же самому городу имя «Скадар». А итальянцы, чтобы не быть в хвосте, тоже пришли сюда со своим собственным названием — «Скутари».

Тем, кто помнит у нас туристские конторы времен первой республики, последнее название говорит больше, нежели Скадар, Шкодер и Шкодра, вместе взятые, ибо итальянцы всегда знали толк в том, что швейцарцы именуют «туристской индустрией». Она залепила стены всех бюро путешествий во всех уголках мира рекламами с белыми парусами на лазурной глади и с броской надписью СКУТАРИ под изображением очаровательной девицы в купальнике. Только албанцы не любят слышать это название из уст иностранцев так же, как мы не любим слово Прессбург вместо Братиславы. И им и нам это напоминает время оккупации.

Обычно каждый замок наследует название по селению, расположенному около, либо наоборот — селение перенимает имя от замка. Но крепость на южной окраине Шкодера не придерживается традиции. Вероятно, оттого, что она такая огромная, эта крепость на вершине крутой горы, у нее есть свое собственное название — Розафат. Два с половиной тысячелетия об этот крепкий орешек ломали себе зубы целые армии. В основании ее сохранились каменные плиты времен иллирийцев. Ее достраивали римские легионеры, византийские военачальники, солдаты Венецианской республики. Не отстали от них и турки. Еще и сегодня стоят тут массивные стены, остатки башен, лежат развалины храма, дворца, зернохранилищ и пороховых погребов. Только потайным ходом, соединявшим крепость с протекающей неподалеку рекой Дрином, никто в наше время не проходил. А простые люди из окрестностей вообще не интересуются тем, что пишется в толстых книгах о происхождении Розафата. Они верят в другое, свое.

Крепость строили три брата. То, что они возводили за день, боги ночью разрушали. Однажды старик мудрец посоветовал братьям, как умиротворить богов. Для этого одному из братьев надо было принести в жертву свою жену — замуровать ее в стену у основания. Братья дали друг другу святой обет молчания, предоставив решать все самой судьбе. Та из трех жен, которая завтрашним утром первой предложит им завтрак, и будет принесена в жертву богам. Верным обету оказался лишь младший брат. Только его жена так и не узнала о договоренности братьев и утром первая собрала на стол. В наших сказках и преданиях любое зло карается по заслугам. Турецкие традиции, оставившие эту старинную повесть в окрестностях Розафата, не были столь чувствительными к справедливости. Жена самого справедливого из всех была замурована, несмотря на то, что как раз перед этим родила сына. В стене ей оставили маленькое отверстие, чтобы она могла выкормить ребенка.

И все это сущая правда, любой может подтвердить. Прямо за воротами в крепости есть та самая щель, и материнское молоко течет из нее до сего дня. Боже упаси вас рассказать тому старику, живущему у подножия крепости, что-нибудь об известняке и известковом молоке. После этого он никогда больше не поздоровался бы с вами так приветливо, никогда не загнал бы своих овец на то место, где вы пожелали бы запечатлеть их на снимке.

Устанавливаем камеру на штатив в живописной улочке старого квартала. Не станут ли возражать люди против наших съемок?

Нет, каждому хочется попасть в кадр. Человек двадцать окружили наш аппарат. А тут еще проталкивается вперед молоденькая мать. На руках у нее не мальчуган, а просто загляденье. Волосы светлые, как лен. Она что-то говорит Иржи, протягивает ему ребенка, а все вокруг хохочут.

— А что она говорит?

Наси, наш переводчик, смеется вместе с остальными и не в силах вымолвить ни слова.

— Так в чем же дело, скажи?..

— Она говорит, что у мальчика волосы, как у тебя, и спрашивает, не хочешь ли ты подержать его на руках.

— А почему бы и нет? Только что в этом смешного?

— Смеются не над этим, Иржи… А вон тот монтер у насоса спрашивает… не бывал ли ты здесь раньше?

Кровная месть

Кровная месть — это обычай, который был распространен среди древних народов. Если убивали родного брата или другого ближайшего родственника, то мужчины, члены пострадавшего рода, должны были покарать смертью убийцу либо кого-нибудь из его мужской родни. Фридрих Энгельс писал, что кровная месть — типичное для родового строя явление. Обязанность отомстить вытекала из родовых отношений. Внутри одного рода месть не осуществлялась. В прежние времена этот обычай был широко распространен на Балканах, на Корсике, в Сардинии, на Кавказе…

Какой же глубокий след оставила кровная месть тут, в северной Албании, на образе жизни, на самом пейзаже! Она разобщила людей, загнала их буквально в тюремные камеры-одиночки. И в какие еще камеры! Они сложены из камня, точно замки, и, подобно замкам, гнездятся на вершинах гор. В этих жилых тюрьмах нет окон. Лишь высоко под крышей имеются маленькие бойницы. Пуля, которая влетала издали в окно, убивала. А та, что попадала в бойницу, задевала только потолок.