Переулок Птичий, дом 1 - [3]

— Наверное, моя работа уже никому не нужна.

— Напрасно, Гудрон, ты так думаешь, — говорили соседи. — Твоё дело очень важное.

Они думали, что если часы остановятся, например, зимой, то никогда больше не наступит весна, не растает снег, не вырастет травка… Они думали, что это часовые стрелки движут время вперёд.

Птичьи уговоры не действовали на дедушку. Гудрон решил совершить такое, чего никто в птичнике до него не совершал.

Под горой протекала речка. В ней купались утки. Плавали и ныряли. И не было такого смельчака, который доплыл бы до середины. Дедушка Гудрон решил переплыть эту речку.

Когда он сказал об этом бабушке Гулёне, она прислонила голову к дедушкиному крылу и заплакала. Дедушка Гудрон погладил её по голове и пообещал привезти из путешествия новую шляпу с пером.

Рыжая курица Кудата, мастерица на все руки, сшила Гудрону капитанский китель и бескозырку. Китель застёгивался на золотые пуговицы и дедушке очень шёл.

Провожали его всем птичником. На прощание Гудрон разрешил померить бескозырку маленькому Гагату, а бабушке Гулёне наказал себя беречь.

— Напиши с дороги, — попросила Гулена, когда он по колено зашёл в воду. Птицы замахали крыльями и стали вытирать слезы кончиками своих хвостов.

Вот так дедушка Гудрон отправился в плавание открывать другой берег.

В этот день птичник не обедал и не ужинал. Все его жители волновались за дедушку, и от волнения у них пропал аппетит.

Вернулся Гудрон только через два дня. Целый и невредимый. С кучей подарков. Долго рассказывал, что за птицы живут на том берегу. В каких гнездах, что едят, на каком языке разговаривают. Все слушали его, раскрыв клювы. А утки и куры с завистью посматривали на бабушкину шляпу с пером.

К вечеру прилетел корреспондент из соседнего леса. Он сфотографировал дедушку. В кителе и с трубкой. О дедушке написали в газете «Птичьи новости». Эту статью прочитал директор кондитерской фабрики. Он был восхищён дедушкиной смелостью и на первом же собрании сказал:

— Хватит называть конфеты именами цветов! Выпускаем одни «Васильки» и «Ромашки»… В честь гуся Гудрона предлагаю назвать новый сорт конфет «Гусиные лапки». Пусть у всех, кто их ест, прибавляется смелости.

А дедушка Гудрон продолжал работать часовым мастером. И теперь ему уже никогда не было скучно.

В часовую мастерскую птицы стали заходить часто. Могла, например, заглянуть какая-нибудь молоденькая курочка и сказать:

— Что-то часы у нас очень громко тикают…

— Надо бы посмотреть, — отвечал дедушка Гудрон.

— Да как-нибудь в другой раз. А сегодня лучше расскажите мне, что носят на том берегу — рукава «фонарик» или «крылышки»?

Много полезного привёз дедушка из дальнего плавания.

С тех пор жители птичника стали запасать ягоды на зиму. От простуды есть листики шалфея. А по вечерам играть в лото.

Кто сидел в яичной скорлупе

Первым проснулся папа Гагат. Оказывается, он уснул, сидя в кресле с открытой книгой на коленях. Он даже не спрятал голову под крыло, как это делал каждый вечер.

Прежде всего он отправился поздравить Гамашу с добрым утром и заодно узнать — не вылупился ли ночью птенец?

— Доброе утро, Гагат, — сказала Гамаша. — Я так плохо спала. Все думала: а вдруг в яйце никого нет и я столько времени потеряла напрасно.

— Успокойся, Гамаша, — ласково ответил гусь, — в яйце обязательно кто-нибудь есть. А чтобы крепко спать, надо проглотить на ночь несколько маковых зёрнышек. Этому научили моего отца сойки, когда он плавал открывать другой берег.

Гагат взглянул на часы и увидел, что пора будить детей на зарядку. Каждое утро в гусиной семье начиналось с зарядки.

Потягиваясь, выбежали гусята и построились в рядок на полосатом половичке рядом с папой.

— Крылья в стороны, лапки — вместе! — скомандовал Гагат. — Крылья опустили, крылья — в стороны!

От такого упражнения в гусиной квартире поднялся ветер. Даже папина газета улетела со стола.

Галета очень хотела спать и поэтому делала всё наоборот. Когда все поднимали крылья — она опускала, когда опускали — поднимала…

— Галета, если ты хочешь быть такой же толстой и неповоротливой, как индюшонок Гобелен, то можешь совсем не делать зарядку, — строго сказал папа Гагат.

Галета тут же исправилась. Толстой и неповоротливой, как Гобелен, она быть не хотела. И когда папа Гагат велел приступить к ходьбе на месте, топала в ногу вместе со всеми.

Последним упражнением были прыжки на одной лапке. Гусята его очень любили. Потому что когда прыгаешь на одной лапке, кажется, что прыгает всё вокруг — и окошко, и стол, и дедушкин портрет.

Как раз в середине этого упражнения раздался стук. Папа Гагат не любил, когда ему мешали. Он сердито посмотрел на дверь, велел стать гусятам на обе лапки и пошел открывать. Но за дверью никого не было.

Стук повторился. Папа Гагат выглянул в окно: может, это хулиганят уличные мальчишки-воробьи?

И только Галактион, не случайно он считался самым умным учеником в птичьей школе, догадался, кто это стучит. Он радостно закричал:

— Яйцо!

Все бросились к плетёной корзине. Там, среди осколков яичной скорлупы, сидел маленький мокрый гусенок. Счастливая мама Гамаша смотрела на него, забыв обо всём на свете.