Перестройка как русский проект. Советский строй у отечественных мыслителей в изгнании - [186]

В конце 1989 года выступающий перед аппаратом ЦК КПСС Первый секретарь ЦК ПОРП Мечислав Раковский шокировал своих слушателей признанием, что на самом деле все построенное в Польше за годы социализма не имеет никакой экономической ценности. «Не обвиняйте меня в том, что я продаю польский социализм, – говорил своим советским коллегам Мечислав Раковский, – ибо на самом деле он никому не нужен и, главное, он ничего в экономическом смысле не стоит». И действительно, как только умер социализм в Польше, пришлось закрывать и металлургический комбинат под Краковом, который на протяжении сорока лет мучил краковчан при северном ветре газами от доменных печей, построенный рядом с городом только во имя того, чтобы «пролетаризировать Краков». Но он, в чем-то циничный Мечислав Раковский, кстати, от начала до конца дитя социалистической Польши, оказался прав. Через два-три года мы сами обнаружили, что наше промышленное «советское громадье» во многом тоже ничего не стоит, неконкурентоспособно в глобальной экономике. Многое из того, что мы производили в советское время, как оказалось, никому, кроме нас, не нужно. Но и весь нынешний взрыв ура-патриотизма по поводу присоединения Путиным Крыма к РФ – напоминание об абсурдности, сюрреализме нашего национального мышления. Двадцать три года назад подавляющей части русских было абсолютно наплевать, чем обернется желанный «суверенитет РСФСР» для нас и для 25 миллионов русских и русскоговорящих, живущих за пределами их республики, что будет с Крымом, с «городом русской славы» Севастополем.

Конечно, полякам было легче осознать, что их жертвы во имя социалистического преобразования страны были напрасны, что им сейчас, спустя полвека, все приходиться создавать сначала. Они могли взвалить вину за все произошедшее на «оккупационный режим». И действительно, социализм с его, как они, кстати, в массе всегда осознавали, «пустыми идеалами» не был их выбором, это была расплата за то, что они, в отличие от датчан, голландцев, оказались в зоне советской оккупации. Они терпели все эти пустые идеалы, потому что по-другому сохранить свою государственность было невозможно. Об этом говорят вслух герои фильма Ванды «Катынь». Да и то, при социализме они избежали всего, чего не избежали русские, они не взрывали храмы, не устраивали гонения на служителей церкви, они сумели противостоять сталинским планам коллективизации, они сумели сохранить свою гуманитарную интеллигенцию, все же их «железный занавес» был скорее не железным, а медным, когда нужно – сгибающимся.

А тут в советской русской истории, куда ни кинь – везде клин, везде чистейший абсурд – если, конечно, понимать, что идеалы коммунизма были пустыми, химерой, что мы шли все эти семьдесят лет в тупик, что мы подчинили свои жизни противоестественному идеалу и противоестественной системе. И действительно, человечество дважды во второй половине XX века стояло на грани самоуничтожения, на грани ядерной войны, как раз из-за этого «пустого идеала», из-за того, что в первом случае Хрущев решил защитить завоевания мирового социализма на Кубе, устанавливая там свое ракетное ядерное оружие, а во втором случае из-за того, что он никак не мог примириться с мыслью, что «капиталистический» Западный Берлин окажется в самом сердце его «социалистической Германии». Бог миловал. Смертоносному, всеуничтожающему заряду коммунистического идеала не суждено было реализовать себя до логического конца, борьба за победу идеалов коммунизма в мировом масштабе не вылилась во вселенскую катастрофу термоядерной войны, хотя коммунистический идеал все эти семьдесят лет пожирал и человеческие русские души и, самое главное, человеческие жизни. Не надо обманывать себя. Сталинская ускоренная индустриализация, приведшая к национальной катастрофе, к голодомору, унесшему жизни шести миллионов крестьян и их детей, была вызвана не угрозой приближающейся войны с гитлеровской Германией, как говорят наши брутальные патриоты (гитлеровцы пришли к власти в Германии только в 1933 году), а стремлением не просто спасти завоевания Октября, завоевания коммунистического идеала, но и обеспечить условия для экспорта революции, победы социализма в мировом масштабе. Сталин никогда не отказывался от троцкистской политики экспорта социалистической революции. Социализм появился в Восточной Европе только благодаря присутствию там советской армии. Голод конца 40-х, принесший муки миллионам советских крестьян, я сам прошел через эти муки, муки очередей за хлебом, был вызван не столько тяготами восстановления, сколько стремлением Сталина материально поддержать строящийся социализм в Чехословакии, Венгрии.

Правда о коммунистическом идеале, о его изначальной пустоте и агрессии вносит свои трудные для массового сознания коррективы и в правду о Победе 9 мая. Нет. Правда о пустоте коммунистического идеала ни в коем случае не обесценивает победу 9 мая. Точно так же, как зверства русского крепостничества ни в коем случае не обесценивают побед русского солдата в войне с Наполеоном 1812 года. Тем более, что во время войны 1941–1945 годов русские люди сражались, погибали прежде всего во имя национального достоинства, во имя спасения тысячелетней российской государственности. И совсем не случайна она, эта война, названа Отечественной. Никто не пойдет на реабилитацию Власова, как это предлагал Гавриил Попов, только потому, что он, Власов, не просто перешел на сторону врагов России, а вместе с ними боролся с коммунистической утопией власти. Бывают моменты в истории, когда судьба отчизны сливается с судьбой пустой тоталитарной утопии, когда во имя спасения Отечества надо верой и правдой служить своему родному тоталитаризму. Но никуда не уйти от той несомненной правды, что советский коммунистический строй во времена Сталина был таким же тоталитарным, античеловеческим, как и тоталитаризм национал-социалистов. Победа 9 мая не отменяет того факта, что сталинская система по отношению к своим была куда бесчеловечнее, чем гитлеровская тоталитарная система по отношению к немцам.