Пересмешники - [13]

– Эй, ты не знаешь Хэдли Блейна? – спросила Майя.

Я покачала головой.

– А что?

– Он упоминал тебя сегодня на встрече клуба дебатов.

– С чего это он меня упоминал?

Майя пожала плечами.

– Не знаю. Я услышала, как он говорил с другим парнем.

– С кем?

– Генри Роулэндом. Они оба пловцы.

– Что они говорили?

– Не знаю. Я попросила их притихнуть, потому что начинала встречу.

– О, – сказала я. А потом увидела вспышку красного.

Я указала на шею Майи.

– Что это?

– Ты о чем?

– На твоей шее.

– А, это мой новый шарф. Красивый, да? Я пошла в подвал, чтобы забрать вещи из сушилки, а он был на полу возле урны с потерянными вещами. Я думала, что иронично носить что–то оттуда.

– Сними его.

– Что?

– Сними его, Майя.

– Почему? Разве не круто? Это ведь ретро, да?

– Нет. Прошу, просто сними его.

– Это всего лишь шарф, Алекс. Ты в порядке? – спросила она. – Ты меня пугаешь.

«Нет, я не в порядке. Потому что это не просто шарф. Это напоминание, что Картер – не такой, как Дэниел у урны с потерянными вещами».

– Прости, Мария. У меня ужасно болит голова, и мне нужно поспать.

И, не глядя на нее, я забралась в кровать под одеяла, где должна была находиться прошлой ночью.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Пока я спала

Я не пересекалась с Картером остаток выходных, но знала, что избегать его все время не получится. Утром понедельника я с опаской пошла на урок английского. Я оглянулась за одно плечо, за другое. Его белых волос не было видно, и я выдохнула. Его не было ни на английском, ни на французском. Я говорила себе, что у меня могло и не быть общих уроков с ним. Конечно, это было так же возможно, как мой полет на Юпитер завтра.

Фемида была не такой и маленькой, но и не огромной школой. Каждый год тут было около двух сотен учеников. Знать всех было сложно, но почти всех – можно было.

– Кого выглядываешь? – прошептал кто–то.

Я повернулась и увидела хорошего друга и единомышленника в музыке, Джонса Миллера, сидящего за мной. Его светло–каштановые волосы упали на лицо. Он сохранял длину волос до плеч, как у рок–звезд, по его словам. Я знала его с первого года, потому что он играет на скрипке. Мы часто играем с ним вместе в квартетах, в оркестре, на уроках с учителем и на кукольных представлениях для факультатива, как будет в следующем месяце с сонатой Моцарта. Просто мы с ним были лучшими музыкантами школы.

Забавно, что Джонс предпочел бы играть на электрогитаре. Его родители не хотели этого, и он нашел компромисс, обманув их при этом. Он поселился в общежитии, и мог играть в своей комнате на гитаре, сколько хотел.

– Никого, – шепнула я. Джулия прошла в класс. Она жила дальше по коридору от меня и могла однажды спасти мир. Она основала группу «Ангелы перемен», постоянно устраивала мероприятия по сбору денег на благотворительность и поиску волонтеров. Мы болтали в общей комнате или когда чистили зубы на ночь, и она просила помочь с ее проектом по кормлению бездомных.

Она была там в ту ночь, и когда я увидела, как она идет мимо моей парты, я отвела взгляд, потому что задавалась вопросом, что она увидела, и думает ли она, что я сама попросила это. Грудь сдавило, я отчасти ожидала от нее жестокое замечание, хоть Джулия совсем не была злой. Она помахала мне и заняла место за партой.

В комнату вбежал ученик, который сегодня собирал информацию об отсутствующих. Такие, как он, молчали, ждали сведения от нашей учительницы, мисс Пек. Сведения собирали в каждом классе. Во многих других школах этой работе не были бы рады, но тут работала система накопления очков, и их работа была важной. В Фемиде награждали очками за посещение, и их можно было обменять на привилегии вне общежития, например, на поход в кино или кофейню на выходных. Очки были нужны, если хотел развивать социальную жизнь, если хотел попасть на настоящее свидание. С каждым годом награды становились все лучше. Первокурсники могли обменять очки на обед вне территории школы раз в месяц, второкурсники – раз в неделю. Юниоры могли обменять их на три обеда в неделю, включая выходные. И можно было использовать очки во второй половине года для привилегий в ту самую ночь пятницы. Старшекурсники могли приходить и уходить, когда хотели, как и покидать территорию школы по вечерам пятницы и субботы. Конечно, очки можно было и потерять, если пропускал уроки или дополнительные занятия.

Мисс Пек передала листок ученику у порога, и он убежал. Она кашлянула, посмотрела на нас поверх очков с толстыми стеклами и линзами размером с фрисби.

– Доброе утро, – сказала она. У нее еще был легкий техасский акцент – она оттуда – но она редко давала себе волю с местными словечками. Такое в Фемиде не одобряли.

– Доброе утро, мисс Пек, – сказали мы в унисон. Всех учительниц называли мисс, были они замужем или нет. С такой политикой тему замужества учительниц делали недоступной для обсуждения учениками. Будто мы не знали, кто из учительниц вышел замуж, развелся, был одинок, изменял или ходил на свидания. Мы знали все, что тут происходило, и всегда будем знать.

Вот только кто–то мог знать обо мне. Натали знала, где я была ночью пятницы и утром субботы. А потом я вспомнила, что ее парень, Кевин, был игроком в водное поло, как Картер. Я сжалась на стуле, осознав реальность. Она точно рассказала всей команде по бегу, что видела меня, стыдливо убегающую из комнаты Картера. А Кевин мог рассказать команде по поло.