Пересекая Африку - [41]

Я посчитал это удобным случаем для того, чтобы призвать к себе всех аскари и прочитать им лекцию об их обязанностях в тщетной надежде на лучшее их поведение в будущем.

Тах как привал был долог, я в компании своего пса Лио вышел осмотреть местность вокруг и заметил несколько хорошо построенных загонов и ловушек для дичи. Одна из этих ям-ловушек была весьма умно помещена в небольшой щели в изгороди; щель эту я посчитал просто проломом в заборе и прямо направился к ней. К счастью для меня, Лио прыгнул на покрытие, как раз когда я собирался на него ступить, обнаружил ловушку, провалившись туда, и тем спас меня от весьма неприятного падения. Яма была такой глубокой, что лишь с трудам мне удалось вытащить несчастную собаку. Но, преуспев в этом, я порадовался, увидев ее невредимой.

После отдыха мы тащились дальше через сменявшие друг друга джунгли и саванну. Вдобавок ко всем нашим бедам трава во многих местах была выжжена, и целые мили пространства остались почерневшими и обугленными. Смешанная с песком зола наполняла нам рты, уши и глотки, тысячекратно отягощая страдания от жажды.

Наступал закат, а мы еще не обнаружили воды. И лишь около 8 часов пополудни открыли лужу жидкой грязи, которой и вынуждены были довольствоваться. Из этого было ясно, что туземцы в Кипире преднамеренно обманули нас, и нам пришлось признать, что наши кирангози были правы, рекомендуя сделать стоянку у этой деревни.

На следующее утро, вскоре после начала перехода, наш взор порадовало небольшое количество терпимо чистой воды в выемке гранитного ложа. Как только мы завидели ее, люди побросали свои тюки, и в одно мгновение смешанная масса людей, собак и ослов — все в одно и то же время — утоляла свою жажду.

Правдивое представление о нашей повседневной жизни и рутине можно получить из вводимых здесь в текст немногих страниц моего дневника.

28 июля. Выступили к Ки Сара-Сара, которой достигли в 11.15. Местность все та же — крупные скалы, разбросанные вокруг, почва песчаная или черный суглинок, подстилаемый гранитом. Открытые леса со случайными маленькими мбуга[92], или равнинами. Множество следов, но дичи не видно. Сразу же по оставлении лагеря мы нашли лужу воды в углублении гранитной плиты. Было бы благословением, если бы мы о ней знали пораньше, так как вода, какой мы пользовались, была такой густой, что наши «паги» в насмешку именовали ее помбе. Почти вся трава в лесах сгорела, и все камби, которые мы прошли, разделили ту же судьбу, так как пожары никто не тушит, любой ветерок разбрасывает искры, и трава вспыхивает снова. Проходишь отрезки длиною в целую милю, черные, как уголь… Сегодня издох осел от своего рода горячки, которая, видимо, привязывается к ослам с побережья. Ваньямвези держатся чудесно. Предполагалось, что воды в лагере мало; но мы обнаружили немного, прокопав рядом с палатками яму на глубину двух футов. Думаю, вода здесь должна везде находиться поверх гранита, который повсюду лежит близко к поверхности; ведь весь дождевой приток либо всасывается, либо испаряется — здесь нет стока.

Еще один пагази обежал этой ночью. Теперь это очень любезно с их стороны, так как в Уньяньембе мы сэкономим их жалованье. Сегодня оттуда пришли какие-то люди и говорят, что вокруг дороги впереди множество разбойников и мы должны быть бдительны, иначе потеряем часть грузов. Они толкуют о пути до Уджиджи за 25 переходов, но из них 14 — без продовольствия, так что сложность будет в том, чтобы его тащить. Иначе было бы прекрасно попасть туда за пять недель из Уньяньембе. Я думаю попытаться достать еще ослов в Уньяньембе, ведь там, где есть трава и вода, они вполне годятся.

29 июля. Вышли утром. Из-за еще одного сбежавшего пагази задержались до девятого часа. К 12 подошли к каким-то лужам воды, которые, по словам туземцев, в дождливый сезон образуют часть реки. Но раз вся местность обнаруживает признаки превращения в болото во время дождей, а ложа реки нет, считаю, что лужи эти образуют лишь длинный пруд. Дичи много, и один из пагази, после того как долго подкрадывался, добыл зебру. Мы с Диллоном выходили в поле, видели несколько антилоп и табун мимба, или гну, в которых выстрелили издали. И, я думаю, оба попали из первых стволов, так как патроны разорвались, но не подняли никакой пыли. Но они (гну) умчались как мгновенная вспышка ослепительной молнии. Встречались следы и помет всех видов четвероногих, и, если бы только было время, чтобы посвятить несколько дней охоте, это был бы истинный рай для охотника.

По возвращении в лагерь обнаружили, что караван, о котором мы слышали в Ки Сара-Сара, проходит мимо. Мтонги[93] был красивый старый араб с совершенно белой бородой, но живой и сидевший как на иголках — совсем как котенок.

Он говорит, что все арабы покинули Уньяньембе, гоняясь за Мирамбо, который потерял последнюю свою деревню и которого преследуют по зарослям. Единственный араб, который сейчас есть в Таборе, — это калека, так что мы найдем город совсем покинутым. Курс — норд-вест, семь миль.

30 июля. Вышли чуть позже 7. Я пошел с Исой в заросли в стороне и попытался поохотиться. Но пришлось идти с наветренной стороны, и мы ничего не увидели, кроме двух антилоп, что были вне досягаемости, и нескольких обезьян. Трех с половиной часов этого занятия мне было достаточно, и я начал двигаться к дороге; взяв вместо тяжелой винтовки свой дробовик, дважды или трижды выстрелил по птицам. Вскоре затем я был встречен несколькими возбужденными аскари, которые подумали, что стрельба возникла из-за встречи с ватута (дикое племя, которого очень боятся)