Перерождение (история болезни). Книга пятая. 2005 г. - [6]

* * *

Жизненные тупики. Больная в клинике. Диабет. Диабетическая нефропатия – азотемия, рвота, зуд кожи, пневмония. Конец в 33 года? А дома у нее сынишка 6-ти лет и дедушка. В семье зарабатывает только она. Когда сахар зашкаливает, работать становится совсем невозможно, но она держится за жизнь и за работу. Таких примеров много.

У мужчины диагноз: опухоль мозга. Характер ее не ясен: возможно, доброкачественная. Нужно специализированное обследование и лечение, а денег у пациента нет. Родственники рассуждают: если злокачественная, то все равно умрет, а если нет и будет потихоньку расти, причиняя страдания? Что же делать без денег? Деньги – вот подлинная диагностика!

В пульмонологическом отделении перестают пользоваться аппаратом исследования функции внешнего дыхания – не все больные в состоянии оплачивать исследование. В ход пошла пикфлоуметрия – дешево и сердито. Не следует унывать: в запасе дыхательные пробы Штанге, Генче – подарок 30-х годов.

* * *

Призывник, у которого в детстве диагностированная бронхиальная астма уже более 5 лет никак себя не проявляла, попросил снять с него этот диагноз, так как хотел поступать в Сызранское вертолетное училище. Сняли. Он радовался как мальчишка. Это такая редкость, а ведь большинство ищет повод, чтобы откосить от армии.

* * *

Откровения Гавриила Попова, одного из первых «дерьмокрадов»: «Хорошо известны слова песни «поклонимся великим тем годам… и маршалам страны, и рядовым, поклонимся и мертвым, и живым», – напоминает он. А дальше холодно бросает: «Бездумно кланяться «великим тем годам» я больше не хочу, точнее, не могу. Накланялся». Комментарии излишни: дерьмокрад он и есть дерьмокрад.

* * *

Готовится сборник статей, очерков, воспоминаний «Очерки истории отечественной пульмонологии». Редактор А.Г.Чучалин. Намерение похвальное, вероятно, это будет первое такое исследование. По предложению академика я послал статью «Пульмонология в Саратове» – довольно обстоятельный анализ местной истории, сделанный впервые. На мой взгляд, сумма местных историй, включая Москву и Ленинград, – это и есть отечественная история пульмонологии. Ее основа, конечно, ленинградская (ВНИИП МЗ СССР). Мы, в Саратове, – ее дочерняя ветвь. То, что связано с космополитической деятельностью института на 11-й Парковой, школой не стало при всех административных и финансовых возможностях института. Его история – это история научного прилавка западной фармидеологии и фарминдустрии в России с претензией на новейший этап отечественной пульмонологии.

* * *

Как напугался Чубайс, когда вылез из бронированной машины, подорванной на дороге 18 марта. На пресс-конференции его просто прорвало: он обличал и грозил скорой расправой. Странно, что его соседи по даче догадались попытаться взорвать его так поздно. Жалости нет, есть сожаление, что сорвалось (кстати, 18 марта – день Парижской Коммуны, и праздник мог бы стать содержательнее).

* * *

«Что людей морочишь, попик? Ум людской разгонит сон. Ведь религия – не опий, а народный самогон!» Это из А. Платонова. Писатель интересный и малоизвестный. Он пишет: «Я один живу, хожу и думаю». Что-то сродни мне. В юности я писал: «Вечер и я, то есть мое настроение, оба все думаем, где б не присесть…»

* * *

Начался массовый призыв в Российскую коммунистическую рабочую партию – Революционную партию коммунистов. Это – трудная работа.

* * *

География в детстве. Все материки были теплыми, разными и любимыми… Я жил в городах, заливах и бухтах неведомых стран. Странно, если они не чувствовали моего присутствия.

Позже все это окрасилось коричневой краской нацизма, кровью пропитавшей снег, и мир сузился до размеров Родины, которая защищалась и страдала. В самое последнее время весь мир, в том числе Россия, превратился в постоянно взрывающееся минное поле, в куски человеческого мяса, повисшего на ветвях сгоревших деревьев. Афганистан, Спитак, Грозный, Беслан способствовали этому.

Нет теплой географии детства, есть растерзанный мир, незащищенный от разбоя.

* * *

Из А.Платонова. «Знакомые коммунисты говорили Пухову: «У тебя дюже масштаб велик, наше дело мельче, но серьезнее». «Я вас не виню, – отвечал Пухов, – в шагу человека один аршин, больше не шагнешь. Но если шагать долго подряд, можно далеко зайти, – я так понимаю, а, конечно, когда шагаешь, то думаешь об одном шаге, а не о версте, иначе бы шаг не получился». «Ну, вот видишь, ты сам понимаешь, что надо соблюдать конкретность цели», разъясняли коммунисты, и Пухов думал, что они ничего ребята, хотя напрасно Бога травят, – не потому, что Пухов был богомольцем, а потому, что в религию люди сердце помещать привыкли, а в революции такого места не нашли».

«Человек есть тот, кем он хочет быть, а не тот, кто живет у всех на глазах» (А.Платонов).

* * *

Среди нас все еще много тех, кто всю жизнь прожил в Закавказье. Один из моих пациентов, Чумаков, лет 70-ти, рассказывал о своей работе в Грузии (стройки, заводы). Когда случилось землетрясение, сын его летал на вертолетах, обеспечивал зону бедствия. Рассказывал о чрезвычайной нищете в постсоветских Грузии и Армении, о цене базы в Ахалкалаке для населения, которому не на что жить. Как это контрастирует с благополучием в этих республиках в советские времена!