Перепутья - [29]

Сначала и тропинка еще была заметна, и болото было не такое уж топкое, хотя лошадей пришлось вести за уздечки. Но чем дальше, тем больше тропинка стала извиваться, петлять и, доведя до трясины, затерялась. Кулгайлис объехал трясину и снова отыскал тропинку, но болото оказалось таким топким, что лошади даже без всадников уходили в жижу по живот, падали, натыкаясь на пни и коряги, и брызгали грязью. Крестоносцы ругались, ногами нащупывали пни, корни багульника и прыгали с кочки на кочку. Изредка то один, то другой брат, промахнувшись, бултыхался мимо кочки в месиво и по пояс погружался в жижу. Сначала все еще оберегали свои башмаки, белые плащи, подвязали стремена и, чтобы не забрызгаться, накрыли седла, но вскоре махнули на все рукой и думали лишь о том, как вывести своих лошадей и самим выбраться живыми из болота.

— Куда ты нас завел, гадина, я тебе голову сниму! — набросился на Кулгайлиса Ганс Звибак и схватился за меч, но в это время его лошадь ухнула в трясину и потащила за собой его самого.

— Ты, язычник, нарочно это сделал! — накинулся на проводника рыцарь Дранк.

— Отважный рыцарь, ведь я говорил вам, что здесь будет топко, и объяснял, что самая твердая дорога ведет через мостки, но вы сами выбрали эту тропинку.

— Да нет же здесь никакой тропинки! — сердился Дранк.

— Но была, отважный рыцарь, ты сам видел, что была, — спокойно объяснял Кулгайлис, ибо знал, что здесь ему ничто не грозит.

— А далеко ли еще до поля?

— Еще столько же, отважный рыцарь.

Дранк выругался и не понял, то ли жемайтиец говорит серьезно, то ли просто насмехается над ним, называя еще и отважным рыцарем, в то время, как теперь он был больше похож на мокрую курицу, чем на отважного рыцаря.

— Чего стоишь, иди и показывай дорогу, — прошипел Ганс Звибак, стараясь удержаться на то и дело погружающейся кочке и подергивая за уздечку своего коня.

— Вперед нельзя, здесь окнище, — ответил Кулгайлис.

— Тогда веди кругом.

— Я же веду, — и Кулгайлис, ухватившись за хвост своей лошадки, пошел, перебираясь через пни и коряги. Он нарочно выискивал самые топкие места, но к осени болото настолько высохло и заросло багульником и осокой, что лошади уходили в грязь только по брюхо. Наконец Кулгайлис завел отряд в настоящую трясину. Крестоносцы беспокоились не только за своих лошадей, но и за собственную жизнь. Тем более, что приближался вечер, а ночью в таком болоте их могли передушить лесные духи. Едва только Ганс Звибак подумал о злых духах, как тут же, позади него, раздался ужасный вопль:

— Братья во Христе, спасайте!.. О heilige Maria, погибаю!

Братья так перепугались, что сначала каждый подумал о внезапном нападении жемайтийцев, и все схватились за оружие; и тем более перепугались они, что было приказано держаться тихо, а «погибающий» закричал еще отчаяннее:

— Спасайте, братья, святым крестом выручайте — злой дух вцепился!

У братьев даже волосы на голове встали дыбом. Бежать от злого духа было некуда. Прятаться — тоже. Единственное оружие — крест и четки, но ведь им самим тоже надо было как-то спасаться. Поднялась ужасная суматоха. Каждый изо всех сил старался подскочить вверх, чтобы сразу вытащить из тины обе ноги и не позволить вцепиться злому духу. Когда Кулгайлис повернулся назад, он увидел такую картину, как будто весной на лягушачье болото внезапно опустился аист: все пускали пузыри, бормотали, копошились, размахивали ногами и руками и старались на карачках уползти подальше в сторону. Рыцарь Дранк только теперь вспомнил, что у него в рукояти меча есть священные реликвии, а в щите — священная земля с гроба господня. Прыгая с кочки на кочку, он бросился туда, откуда страшно звали на помощь. Подбежав, он увидел жуткую картину: оруженосец Оскар Фукс отчаянно держался обеими руками за хвост своей лошади, а сзади, ухватившись за его портки, тянуло Фукса назад в трясину какое-то странное, грязное болотное существо.

— Сгинь, нечистая сила! — крикнул рыцарь Дранк и, выставив перед собой щит и крестообразную рукоять меча, начал говорить «Отче наш». Но нечистая сила не желала сгинуть и, вцепившись в портки, крепко держала свою жертву.

— Рыцарь, брат, не допусти погибели христианской души без покаяния! — уже слабея, закричал оруженосец Оскар Фукс.

Тогда рыцарь Дранк со словами «да будет воля твоя» бросился на нечистую силу с мечом и перерубил ту руку, которая держала Оскара Фукса. Одна половина руки осталась висеть, вцепившись в портки оруженосца, а другая погрузилась назад в тину. И только теперь увидели рыцарь Дранк и другие братья, что это был не злой дух и не рука, а сук валежника толщиной с руку. Выругавшись и презрительно посмотрев на братка Оскара, рыцарь Дранк опрометью бросился к своей лошади.

Если бы жизни Кулгайлиса не угрожала месть крестоносцев, то он, глядя, как купаются и катаются в грязи перепуганные рыцари, закованные в железные доспехи, только смеялся бы и радовался, но теперь и он испытывал тревогу. Под конец перехода через болото лошади нескольких всадников настолько устали, что уже не могли даже ноги переставлять — их пришлось вытаскивать из трясины за хвосты; другие порезали об острые сучья валежника ноги, поранили живот — таких пришлось бросить.