Переправа - [20]

— Почему?

— Потому что сомневаешься. Значит, умеешь думать. Это очень важно. Без этого качества нет командира. Ты сомневаешься, следовательно, ищешь, и я верю, что из тебя получится отличный командир.

Малахов вдруг почувствовал прилив необычайной симпатии к этому человеку.

После многих дней сомнений и тревог душу будто отпустило что-то недоброе, что держало его все эти дни в напряжении. Пожалуй, до сих пор только с отцом он мог говорить с такой полной свободой, не боясь, что в его словах услышат совсем не то, что он хотел сказать.

Светлана Петровна и Ксана сидели все это время тихонько, стараясь не сбить разговор неосторожным движением. Малахов только сейчас, размягченный вспыхнувшей симпатией к замполиту, разглядел его дочь.

Она сидела, прислонясь головой к мощному плечу отца, и куталась в пуховый Платок. На маленьком курносом лице со светлой челкой, прикрывающей лоб, казалось, жили только глаза. Голубые, глубокие, как у отца, хотя для голубых глаз глубина редкость. Она была не во вкусе Малахова, но он давно уже не встречал таких милых, уютных — да-да, другого слова не подберешь — девушек, с чистыми естественными лицами без следа косметики.

Сердце Малахова дрогнуло от нежности. На факультете были красивые, просто артистически красивые девушки. Многие были умны, начитанны, с сильными характерами и мужской хваткой в работе. Он относился к ним с уважением, с некоторыми дружил, но ни одна из них не вызвала в нем желания помочь, уберечь, оградить от беды или непогоды. «Она похожа на одуванчик», — с умилением думал он, глядя на Ксюшу.

Ксюша почувствовала его взгляд и смутилась.

— Мама, я уберу посуду? Там чайник, наверное, кипит…

Малахов вскочил.

— Разрешите, я помогу вам…

— Сиди, сиди, — добродушно сказал Груздев. — Пусть Ксения похозяйничает в охотку. Совсем отвыкла от дома в своем общежитии. Живут несчастные медички на холостяцкую ногу, где пирожок, где булочку перехватят… Пока докторами станут, разучатся мужу борщ варить.

Ксюша вспыхнула, молча собрала тарелки и ушла на кухню.

Хуторчук поднялся.

— Спасибо, Светлана Петровна, ваши пельмени выше похвал. Я таких еще не едал. Владимир Лукьянович, разрешите откланяться?

На лестнице Малахов удивленно спросил:

— Ты чего вскочил?

— Тебя дурака спасал. Уставился на командирскую дочку… Девчонка на кухню даже сбежала.

— Из-за меня? — поразился Малахов. — Почему?

— Потому, уважаемый, что нет ничего пошлее, чем лейтенант, ударяющий за дочкой начальника, понятно?

— Разве я ударял? Я просто смотрел на милую хорошую девушку. Ты не имеешь права так говорить.

— Имею, — жестко сказал Хуторчук, — я тоже однажды посмотрел на милую хорошую, а потом… — Он оборвал фразу и быстро пошел вниз. — Идем, завтра рано вставать.

Малахов поплелся следом, жалея, что так внезапно оборвался нужный душевный разговор. Он верил Виталию, но понять логику его поступка не мог. Да и не хотел. Обдумывая по привычке слова и поступки людей, он перебирал в памяти все сказанное ему и Виталию подполковником, решил, что самым важным для него на ближайшие дни было напутствие Владимира Лукьяновича, произнесенное уже на пороге:

— Помни, сынок, современный солдат — это умный, образованный человек. Порой даже более образованный, чем офицер. И так бывает иногда. Ты, конечно, старше его по званию, ты — командир. Согласно уставу, он обязан выполнить твое распоряжение, но никаким уставом, никаким приказом мы не можем заставить солдата уважать командира. Уважение своих солдат ты должен заслужить сам. Есть у нас еще и такие служаки, которые уверены: чтобы ни сделал командир — он всегда прав. Нет, сынок, если офицер не прав и извинится перед солдатом — это не снизит его авторитет, а по-человечески даже укрепит. Я, конечно, имею в виду моральный план. Что касается боевых задач — тут без вариантов. Тут железно.

Глава VIII

Мой друг Мишка Лозовский в личное время… А вы знаете, что это, комиссар? Приблизительно? Личное время солдата составляют два часа двадцать минут в сутки. Это время солдат может израсходовать по своему усмотрению: написать письмо домой, почитать книгу, сходить в библиотеку или посидеть с ребятами в солдатской чайной, постирать робу, починить ее, если порвалась, подшить чистый подворотничок, что обязательно…

Так вот, мой друг Мишка в личное время мастерски травит байки — рота плачет от смеха — или пишет письма знакомым девушкам. Я подозреваю, комиссар, что в доармейской жизни наш испанец был неукротимым ловеласом, а коварная блондинка на самом-то деле умненькая девочка. Повела презрительно плечиком, напустила холода и приморозила Мишку, да так крепко, что он провалил сессию и загремел из института. Уверен, что бурная переписка с половиной девичьего населения страны для Мишки своеобразный реванш. Он гордится количеством писем и хранит их в алфавитном порядке. Но я-то знаю, комиссар: за одно-единственное письмецо блондинки он не глядя отдаст всю коллекцию. А вот его-то все нет…

Коля Степанов личное время чаще всего проводит в Ленинской комнате над букварями. Надеется поступить на заочное отделение, раз на дневном не довелось. Говорят, для солдата этот вариант не исключен. А почему бы и нет? Практическую сторону своей профессии Степаныч тянет лучше иного профессора…