Переплетение времен - [28]

Авраам купил шесть вьючных мулов и две кобылы. Им с Менахемом, как купцам, не полагалось ехать на жеребцах, да и не к чему были им дорогие боевые кони. Здесь в Белой Горе, дороги древлян и радхонитов расходились. Славянские купцы продолжат путь на восток, а потом и на северо-восток в город Булгар на реке Итиль. Я читал про этот город и понял, что Итиль – это Волга. Нам Авраам купил двух мулов, на деньги, полученные им от Урхо. А я и не знал, что у Лешего есть дирхемы и меня уже начала настораживать скрытность лесного человека. Как бы то ни было, но и мы и радхониты присоединимся завтра к хазарскому каравану, который венгры обещали беспрепятственно пропустить через контролируемые ими территории. Нам повезло: между Хазарией и венграми был установлен, непрочный и недолгий, но все-таки мир. Караван выходит завтра и пойдет на юг, не переходя Малый Танаис, а потом, много ниже по течению, перейдет реку через брод.

– Те земли населены угринами – рассказывал Исаак – А за ними Хазария, через которую пролегает путь в Сирию. Нам предстоит долгая дорога.

На следующее утро мы двинулись в путь. За Белой Горой бесконечный на первый взгляд Лес начал постепенно уступать место Полю. Поначалу дубравы сменились березняком и ольшаником, потом начали появляться большие прогалины, становясь все больше и больше, в то время как рощи становились все скромнее и скромнее. Наконец Поле взяло свое и потянулись зеленые и бурые холмы, а рощицы робко выглядывали из оврагов или жались к берегам рек. Мелкие речки мы переходили не слезая с седла, речушки побольше требовали проводить коней и мулов в поводу, а то и искать брод. По левую руку вился змеей Малый Танаис, то исчезая за холмами, то появляясь вновь. Ехать верхом на муле было совсем не сложно: сёдел как таковых не было, но спину животных покрывали мягкие попоны, к которым были прицеплены веревочные стремена. Такая же сбруя была на кобылах радхонитов.

Поле казалось пустынным, за первые три дня пути нам не встретился никто кроме лис-феньков и маленьких газелей. Урхо все время порывался поохотиться, но я объяснил ему, что радхониты все равно не будут употреблять в пищу некошерную дичь и он постеснялся есть дичину в одиночестве. Я все время недоумевал, зачем одни народы вытесняют других из этой бескрайней степи, в которой так много места. Казалось, распаши эту целину и здесь смогут прокормиться миллионы. Но здесь жили кочевники-скотоводы и никто не собирался пахать эти земли. Приходили одни со своими стадами и вытесняли других с их стадами и эти другие уходили, чтобы осесть на земле и перестать быть кочевниками. Кого здесь только не было. Киммерийцы, массагеты, скифы, сарматы, гунны, хазары и вот теперь – печенеги и мадьяры. Все они пришли, прошли и исчезли, а Поле осталось. И только в потемкинские времена сюда придут и, наконец, вспашут его и осядут на нем.

Я долго колебался, вызвать ли Урхо на разговор, но как-то раз, когда на ровной местности наши мулы шли нога в ногу, я решился.

– Мы сейчас в Поле – сказал я ему – Но мне многое в тебе не понятно, как будто ты по-прежнему в Лесу.

– Спрашивай – коротко бросил он.

– Почему ты утверждал, что не говоришь по-киевски?

– На то было две причины…

– Было?

– Было да сплыло! – он перешел на полянский и поговорка прозвучала совсем по-русски – Во-первых я не хочу, чтобы мой конунг знал что я говорю на языке его данников. Хельги очень подозрителен, пусть он считает, что у меня нет общего языка с полянами, северянами и радимичами.

– Как же так? – удивился я – Ведь ты же родом с севера, с Ладожского озера и ему это должно быть известно?

– Какого озера? – теперь пришел его черед удивляться.

– Ты назвал его Нево.

– Ага, теперь понял. Ладожское? А ведь это неплохое название!

Надо бы быть поосторожнее, подумал я, а то ведь можно невзначай вызвать революцию в топонимике.

– Так вот – продолжил я – Как бы эти места не назывались, но там же живут славяне.

– Не знаю, кого ты зовешь славянами – сказал Урхо – Есть в тех местах ильменские словене, есть и кривичи, а немного южнее найдешь вятичей. Все они близки полянам и северянам, вот только язык у них иной, очень похожий, но иной.

Мне невольно вспомнилось, что в свой первый визит в Киевскую Русь я пытался выдавать себя за кривича, но меня быстро раскусили.

– Вот это и есть вторая причина, по которой я не хотел говорить по-киевски – продолжил Урхо – Ты же слышал, как говорят в Белом Городе, совсем не так как в Киев-граде. Просто не хотелось коверкать язык. Но, если честно, то и ты не слишком хорошо по-ихнему говоришь. Так что может и зря я тебе не признался.

– А почему ты Леший? – мои подозрения все еще не развеялись.

– Так меня прозвали северяне. Но ты же не это хотел спросить. Наверное тебя интересует, откуда я знаю, точнее – знал, Лысого?

Ну что же, своей откровенностью он упростил мне задачу и я только кивнул. Урхо помолчал и продолжил:

– Когда я был много моложе и дурак, то тоже промышлял на большой дороге вместе с Лысым, который тогда еще лысым не был. Тем, что мы тогда делали, я не горжусь, но и не стыжусь. Времена тогда были нелегкие и приходилось выживать. Северяне платили дань хазарам, а мы нападали на караваны с данью. Не в Поле, конечно, а только в Лесу. Это уже потом Лысый начал грабить и убивать купцов. Ты думаешь, если бы радхониты бросили оружие, он бы их отпустил? Не будь наивным! Он бы их прямиком отправил на Верхнее Небо или куда там попадают иудеи. Но еще до этого наши дорожки разошлись.