Переплет - [29]

– Но… мне действительно показалось…

– Не говори глупости. – Середит с хрипом вдохнула. – Ведьмами и колдунами нас считали с начала времен. Магия слова – так они это называли и приравнивали ее к умению вызывать демонов. Нас и сжигали за это. Крестоносцы были не первыми, кто нас преследовал, – мы всегда были козлами отпущения. И это правда: знание – в некотором роде магия. Но нет, колдовать мы не умеем. Мы – переплетчики, ни больше, ни меньше. Дождь вызвал не ты. На погоду ты влиять не можешь.

Я кивнул. На языке вертелись другие вопросы, но я сдержался. Когда она поправится, я спрошу ее обо всем, что мне хочется знать. Середит улыбнулась и закрыла глаза. Я решил, что она уснула и стал подниматься, но она жестом остановила меня, указав на стул. Я снова сел и через некоторое время почувствовал, как тело мое расслабилось, словно тишина избавила меня от напряжения, о котором я и не догадывался. Огонь в камине почти потух; угли покрылись пушистым пеплом, точно мхом. Мне бы разворошить их, но я не мог заставить себя встать. Сидел и водил пальцами по яркому овалу света от лампы: тот кольцом опоясывал мои пальцы выше костяшек. Я откинулся на спинку стула, и блик упал на лоскутное покрывало, высветив узор в виде листьев папоротника с завитками. Не трудно было представить, как Середит шила это покрывало, добавляя к нему лоскут за лоскутом в течение всей долгой зимы. Я видел ее, сидящую у камина, хмуро откусывающую конец нитки, и в моих мыслях этот образ слился с образами всех знакомых мне женщин – мамы, Альты, – молодых и старых одновременно.

Зазвонил дверной колокольчик. Я вскочил, и у меня закружилась голова. Кажется, сквозь легкую дрему я слышал тарахтенье колес и стук копыт. К дому приближалась повозка, и лишь сейчас я полностью осознал, что мне это не приснилось. Стемнело, из окна на меня смотрело мое собственное отражение, призрачное и удивленное. Колокольчик зазвонил опять, и с крыльца донеслось раздраженное ворчание. Мелькнул свет фонаря.

Я перевел взгляд на Середит, но она спала. Колокольчик снова зазвонил и на этот раз долго, сердито и громко, словно кто-то слишком сильно дергал за шнур. Середит поморщилась во сне, ритм ее дыхания изменился.

Я поспешно вышел из комнаты и спустился по лестнице. Нетерпеливый звон колокольчика не прекращался, и я закричал: «Иду, иду!» Мне не приходило в голову, что за дверью может таиться угроза, пока я отодвигал засовы, и только в последний момент, затаив дыхание, я подумал, что крестьяне с факелами могли вернуться, намереваясь спалить дом дотла. Но это оказались не крестьяне.

На крыльце стоял мужчина и что-то бормотал; увидев меня, он замолк и смерил меня взглядом. На нем были высокий цилиндр и плащ. Позади стояла двуколка, с поручней которой свисал фонарь. В свете фонаря было заметно, как от лошади поднимается пар, из ноздрей вырывались облачка пара. В нескольких шагах стоял другой мужчина, переминаясь с ноги на ногу и нетерпеливо цокая языком.

– Вам что-то нужно? – спросил я.

Мужчина на крыльце шмыгнул носом и утер его тыльной стороной ладони в перчатке. Затем снял цилиндр, вручил его мне и уверенно шагнул в дом; мне ничего не оставалось, кроме как посторониться. Он стянул перчатки палец за пальцем и положил поверх цилиндра. Спутанные курчавые волосы незнакомца свисали почти до плеч.

– Для начала – выпить чего-нибудь согревающего и поужинать. Заходи, Фергюсон, погодка нынче премерзкая.

– Кто вы такие?

Он взглянул на меня, но не ответил.

Второй мужчина – Фергюсон – зашел в дом, потопал ногами, крикнул через плечо кучеру: «Подождите пока!» – и поставил на пол саквояж, внутри которого что-то глухо звякнуло.

Первый мужчина вздохнул.

– А ты, по всему, ученик? Меня зовут мистер де Хэви-ленд, и я привез доктора Фергюсона осмотреть Середит. Как ее самочувствие? – Он подошел к висевшему на стене маленькому зеркалу и пригладил усы. – Почему в доме так темно? Зажги-ка лампы, будь добр.

– Меня зовут Эмметт.

Он махнул рукой, словно мое имя не имело значения.

– Она спит? Чем скорее доктор осмотрит ее, тем скорее сможет вернуться.

– Да, думаю, спит.

– В таком случае придется ее разбудить. Принеси нам чаю и немного бренди. И поесть чего-нибудь. – Он прошел мимо меня и поднялся по лестнице. – Фергюсон, следуйте за мной.

Фергюсон, обдав меня холодом и запахом мокрой шерсти, пошел за ним. Спохватившись, он обернулся и вручил мне шляпу. Я повесил ее на крючок рядом с цилиндром мистера де Хэвиленда, нарочно вонзив ногти в мягкий фетр. Мне не хотелось выполнять приказы мистера де Хэвиленда, но, закрыв входную дверь, я оказался в кромешной тьме. Волей-неволей пришлось зажечь лампу. Гости наследили в коридоре и оставили на ступенях лестницы россыпь прессованной грязи, выпавшей из рифленых подошв ботинок.

Я заколебался. Негодование и неуверенность тянули меня в разные стороны. Наконец я пошел на кухню и заварил чай, уговаривая себя, что делаю это для Середит.

Но когда я постучал, мистер де Хэвиленд ответил:

– Не сейчас. – У него был выговор жителя Каслфорда, а голос напомнил мне кое о ком.

Я громко крикнул через дверь:

– Но вы сказали…