Перемирие - [91]

— Это касалось и касается только хэррингов, никого больше из Охотников это не затрагивает, — сказал мой покровитель, — кроме нашей агентуры, естественно. Только поэтому я рассказываю тебе, как обстоят дела. Если бы ты не была моим агентом, ты никогда бы об этом не узнала.

Я смотрела на него, но ничего нельзя было прочитать на этом узком старческом лице, иссеченном морщинами, оно было иронично и спокойно, глаза были скрыты под припухшими, покрытыми сеткой синеватых сосудиков веками.

— При чем здесь агентура? — спросила я.

— А ты как думаешь? — сказал хэрринг, — Ни один из них не стал зандом, занд до сих пор был только один — первый. Мы убивали их еще до перевоплощения. Воплощенный занд мог бы доставить нам немало хлопот.

— Раз они ищут пророчество, на подходе очередное воплощение, — пробормотала я почти про себя.

— Вот именно. Необходимо проверить всех сонгов старше двухсот пятидесяти лет. Если Вороны ищут пророчество, значит, воплощенный занд начал уже проявлять себя.

— И каким образом?

— Необъяснимые вспышки бешенства или, например, приступы апатии. Возвращающийся интерес к физическому миру. Обострение телепатических способностей. Часто доходит даже до способности вести переговоры на расстоянии…

В спину мне светило солнце. Ленивый ветерок шевелил голубенькие шторы. Я зябко поежилась, передернула плечами — от внутреннего, охватившего меня вдруг холода: "я только что говорил с Советом", — "Как — говорил?", — «Мысленно». Славабогам, что они проверяют только сонгов. И даже если его успели сделать сонгом, он все равно не попадет в этот список, ведь ему нет еще и двухсот.

— Ты хочешь, чтобы я занялась этими поисками?

Хэрринг поднял веки и взглянул на меня.

— Не совсем, — сказал он с легкой иронией, словно говоря "уж ты, конечно, была бы рада", — Хотя, возможно, этим ты тоже займешься, если успеешь вернуться. Не поисками будущего занда, разумеется, а его устранением.

Моя улыбка стала несколько натянутой.

— Послушай, моя дорогая, — сказал хэрринг, — неужели ты думаешь, что я не чувствую твоих страхов? Но тебе не о чем беспокоиться. Твой знакомый слишком молод.

Я и сама это знала. Сто девяносто лет — это вовсе не двести пятьдесят. Но — чуяло мое бедное сердце — именно он превращается в занда, именно он, а не кто-то другой. "Я не такой, как другие", — говорил он, и теперь я понимала, что так оно и есть. Сколько их было, этих намеков, мимо скольких странностей я прошла, так и не заметив, но теперь они все всплыли в моей памяти, и я знала — это он. Он превращается в непонятное мистическое существо, нарушающее привычный ход эволюции Воронов. Какой он будет теперь? Я знала, чего можно ожидать от дарсая, знала, чего можно ожидать от сонга, но чего ожидать от того, подобные которому появляются так редко? Что он такое будет? Телепатия, дар пророчества — это все слова, они не отражают сути…

— Ты сказал — возвращающийся интерес к физическому миру? — вдруг сказала я.

— И что же?

Я затрясла головой.

— Я не понимаю. Может, ты и можешь представить себе сонга в двести пятьдесят лет, который вдруг заинтересуется реальностью, но я не могу. Чтобы так далеко зашедший по пути Духа свернул и пошел обратно? Это глупости.

— Это ты говоришь глупости, дорогая моя. Занд — это следующая ступень в вороньей эволюции, только и всего.

Но я качала головой.

— Нет, это не так, иначе бы это случалось со всеми. Разве ты не видишь, что здесь какой-то зигзаг? — я сделала жест рукой, делая выразить мысль, которая и мне самой была не совсем понятна, — У них все закономерно, а тут вдруг такая странность. И ведь не у всех, а только у некоторых… Чем они отличаются, эти некоторые? Как они могут вернуться? В двести пятьдесят сонги уже почти там, с какой стати им возвращаться?

— Почему бы и нет?

— Ты бы вернулся?

Хэрринг наклонил голову, словно признавая мою правоту. За окном послышались голоса и топот копыт. Отклонившись назад, я выглянула в окно, жмурясь от яркого солнца.

Ветер шелестел в желтеющей листве кленов; золотые и зеленые листья трепетали и всколыхивались под его порывами. Между кленами открывался вид на казарменный двор. Там был навес над сложенными дровами, бочки с водой, стог сена, накрытый сверху кожаным покрывалом. На ступенях казармы два мерда играли в монетки, стоя на коленях. Во двор въезжали трое незнакомых мне Охотников — худощавые темноволосые парни, по виду адраи или торренсы. Плащи их по случаю жары были свернуты и привязаны к седлам, у одного на голове была повязана пестрая косынка — этак на пиратский манер.

Худощавый черноволосый кейст, который лежал, растянувшись, на скамье, торопливо поднялся и сел, оглядываясь вокруг.

— Эй, что там? — крикнула я.

Он оглянулся на меня. Держась обеими руками за раму, я высунулась сильнее.

— Ты, что, загорал, что ли?

Кейст усмехнулся и почесал безволосую грудь. Нагнувшись, он потянулся за рубашкой, валявшейся на земле.

— Это пополнение, — крикнул он, выпрямляясь, — Из Раствига, помнишь, я тебе говорил?

— Помню.

— Ты придешь?

— Да, скоро приду. Устрой их пока в казарме, место им найди.

— Ладно.

Я соскочила с подоконника и прошлась по комнате. Хэрринг, улыбаясь, следил за мной.