Перемещенное лицо. 3. Не Квадра - [17]

– Я сейчас был у Нирута, – сообщил Аль. – Говоря твоими словами, он в раздрае.

Дан удивился. Нирут показался ему таким же, как всегда, уравновешенным, но не особенно стесняющимся показывать чувства, и никаких подозрений не возникло. Аль упрямо покачал головой. Красивые у него волосы все-таки, форменное серебро. Сейчас он был подстрижен не по-эльфийски коротко, потому что в последней стычке в него запустили чем-то вроде зажигательной гранаты и волосы здорово обгорели, а сам он остался вполне цел. Вот волосы после обгорания и росли очень медленно, едва доставали плеч, и это делало его почти неузнаваемым.

– Он в раздрае, – повторил Аль. – Я чувствую. Он, конечно, молчит, я не знаю причины… Но ему плохо, Дан. И меня это тревожит. Неужели его так расстроило, что мы не Квадра?

– Он это изначально знал, – удивился Дан. – А тебя не расстроило?

Аль пожал плечами:

– Не все ли равно, как нас назвать? Но в Квадру не может входить властитель. Почему?

– Элементарно, Ватсон, – ухмыльнулся Дан. – Он не может быть с нами полностью откровенным. Мне вот от тебя скрывать нечего, тебе от меня тоже, Шарик, умей говорить, уж точно не стеснялся бы.

– Но почему?

– Потому что уровень ответственности другой.

Аль облегченно вздохнул. Определенно, он считает Дана дурачком. Умственно отсталым. Погранично разумным. Или застрявшим в своих представлениях тридцатипятилетней давности.

Эльф поерзал в кресле, словно там были еще косточки, исподтишка глянул на Дана и сделал над собой героическое усилие. Странно, ему, чтобы сказать, что он думает о Дане, требовалось долго себя преодолевать, а вот Гаю не составляло никакого труда. Аль боится ранить его нежную душу? или мешает что-то другое? Дан держится как-то не так, и это мешает ему быть откровенным? просто считает, что раз Дан – Первый, то и вне критики? как вбить в эту тупую эльфийскую башку, что это не так, что Аль – это Дан и наоборот, и уж стесняться точно не надо, надо правду-матку в глаза резать и при необходимости морду бить.

– С тобой тоже что-то не так, – выпалил он наконец и тут же отвел глаза. Ну дурак, ну дубина блондинистая… две блондинистых дубины. Если один не может прямо сказать второму, то второй в этом куда больше виноват, чем первый. То есть в данном случае Первый виноват значительно больше Третьего.

– Что? – спросил Дан с готовностью. – Я ничего не ощущаю, но со стороны может быть виднее.

Аль приободрился, покосился, снова опустил голову и понуро выдал:

– Если бы я знал... Мне кажется, что раздрай Нирута связан только с тобой. Он видит что-то, мне недоступное…

– Аль, – перебил Дан, – знаешь, а вот этого не может быть. Нирут… он наш, конечно, но он все-таки немного в стороне… Нет. Немного над нами. Или много. Неважно. А ты не рядом, ты внутри. Я не знаю, как объяснить… Ты знаешь меня лучше меня самого, или чувствуешь, или понимаешь. Поэтому ты, пожалуйста, сразу говори, если тебе кажется, что я не в себе. А если я скажу, что ты неправ, дай мне по шее. Если сам не сможешь, Шарику скажи.

Зеленые глаза Алира мерцали.

– Нет, Дан… то есть да. Мы близки. Но не так, чтобы я понимал, что с тобой. Гай понимал… но может, просто потому что был умнее, умел анализировать, понимать твое состояние. У меня не получается. Я чувствую твое настроение, но сейчас это не настроение. Это что-то более глубокое.

– Кризис?

– Может быть, – горестно вздохнул Аль. Дан на всякий случай прислушался к себе. Внутренний голос молча пожал плечами и скорчил скептическую рожу.

– Давай с этим бороться, – предложил Дан. – Или с этим разбираться. Что могло привести меня к кризису?

– Я не вижу причин, – совсем уж сник эльф, застенчивостью не отличавшийся ни в каком виде. – Дело, конечно, не в Тике или Фрике, не в принце Генте и тем более не в Люме. Может… Ты человек, Дан, и психологически ты уже…

– Стар? – подсказал Дан. – А ведь пожалуй. Только я себя не ощущаю ни мудрым, ни все понимающим… Наверное, у настоящих стариков просто появляется время об этом обо всем думать, а мне как-то особенно и некогда. Типа суставы не скрипят, одышка не мучает, день занят… например, загоранием или плаванием… Я бред несу, Аль. А что делать будем? Может, меня безделье доводит до раздрая? Начнем работать – и все пройдет?

Аль очень долго смотрел на него непонятным взглядом. Дан уж отчаялся дождаться ответа, но торопить друга не хотел, и наконец тот покачал головой.

– Не то. Ты не в раздрае, это я как раз легко бы понял. Ты…

Дан вскочил (Черныш тоже подпрыгнул, гавкнул и заозирался в поисках опасности), подошел к креслу, что было сил тряхнул Аля за плечи и заорал:

– Да скажешь ты наконец внятно, что со мной? Что мнешься, как девица перед первой брачной ночью?

Взгляд Аля не изменился, и до Дана дошло, что он означает. Боль. Ему за меня больно, а я, бревно, ничего не понимаю.

– Помнишь, я просил тебя быть рядом, не давать мне становиться… магом в чистом понимании?

– Ну да. Конечно. Ты и не стал.

– А ты становишься.

Дан отпустил его и уселся на подлокотник кресла. Приплыли. Русская народная картина.

– Ты когда заметил? Давно? – Серебристая макушка качнулась. – Сразу надо было сказать.