Перелом. Часть 4 - [55]

Так что сейчас - в сентябре сорок третьего - при прорыве немецкой обороны у пехоты было уже достаточно танков, чтобы прорвать первые две полосы обороны. Причем в ряде дивизий танки придавались не просто "дивизии вообще", а конкретным подразделениям - отделениям и взводам. Это повышало ответственность пехотных командиров за вверенную им технику, ну а предшествовавшие тренировки по совместным действиям танкистов и пехотинцев лишь усиливали эффект - в таких стрелковых дивизиях потери танков были как минимум на треть ниже по сравнению с дивизиями, в которых танки шли "в том же направлении, что и пехота" - вроде бы делали одну и ту же задачу, но не вместе, а всего-лишь рядом. У нас, повторю, бойцы и командиры учились совместным действиям с самого начала войны. Причем с азов - на уровне отделений и отдельных танков - каждой такой ячейке выделялся участок местности для обороны или наступления и дальше они действовали фактически без общего командования - только смотрели за соседями - не надо ли кому-то помочь или, наоборот - не наметился ли у них успех и лучше перейти туда. Общая управляемость боем страдала, но как сделать по другому - мы тогда не представляли, попытки создать более крупные танковые группы столкнулись с тем, что их просто бросили вперед в лобовую, поэтому первые год-полтора все воевали взаимосвязанными отрядами, но фактически без единого командования, хотя имелся общий план, составленный перед боем. Постепенно эти группы - под общим командованием - все укрупнялись, и лишь сейчас мы доросли до дивизий. В РККА же дивизии были изначально, но вот взаимодействие между родами войск было гораздо хуже, и лишь в последний год как-то начало выправляться - думаю, этому в немалой степени поспособствовала и программа стажировки, по которой наши военные действовали в рядах РККА, а они - в наших рядах - шел интенсивный обмен опытом.

На ряде направлений советские войска продолжали наступление и ночью, и к утру следующего дня на пяти участках была прорвана и третья линия - немецкие тылы были вскрыты. Причем крупные очаги сопротивления просто блокировались, прорывы выполнялись на менее защищенных участках, которые нащупывались слитной атакой по всему многокилометровому фронту, и затем вторые эшелоны дивизий направлялись уже в места слабины. И места прорыва не просто закреплялись фланговыми подразделениями - советские командиры старались частью сил завернуть немецкий фронт, закрыть часть сил в небольших котлах, а то и уничтожить их, и вместе с тем часть сил рвалась вперед, чтобы парализовать немецкие тылы - преимущество Красной Армии в бронетехнике было подавляющим на всем Самарском и Сталинградском фронтах, а на ряде участков оно было просто ошеломляющим - чуть ли не сотня советских танков на один немецкий.

Причем чем дальше, тем все больше командиры отходили от предвоенных взглядов, когда танковые и мехкорпуса приступали к работе только после прорыва вражеской обороны - типа они должны действовать только во вражеском тылу. Все чаще мехсоединения подключались к довершению прорыва обороны, иначе пехотные соединения делали это слишком долго. Так, сейчас пехота вместе с приданными танками самостоятельно прорывала только первую линию обороны, а сзади по колонным путям уже подходили бронетанковые соединения. В итоге разведка танкистов обогнала пехоту и уже углубилась в немецкую оборону, под ее охраной отряды обеспечения движения наводили мосты и гати, укрепляли дороги и убирали заграждения, создавали проходы в минных полях и разминировали дороги, а следом стальной волной накатывались танки и мотопехота. Передовые бригады мехкопусов появились перед следующими позициями немцев так быстро, что в ряде случаев те просто не успели сделать ни одного выстрела из противотанковых орудий. Часть сил заворачивала в стороны и била во фланги прилегающей обороны, расширяя пробитый коридор в воронку - если в местах прорыва первой линии ширина пробитой обороны была два-три километра, то к ее внутренним линиям она уже на следующий день оказалась в десять-двенадцать километров - образовывались небольшие котлы, в которых немцы еще продолжали сопротивление. Так что, пока стрелковые дивизии добивали первую линию, передовые бригады танковых и мехкорпусов перемалывали вторую и третью линии обороны, а основная часть подвижных соединений ломанулась вглубь немецкого тыла.

Задачи танковых и механизированных корпусов по ходу войны менялись. Помимо того, что момент их вступления в бой был перенесен с полного прорыва обороны стрелковыми частями на совместный прорыв второй и третьей линий обороны, так еще и глубина задач менялась. Так, после воссоздания в сорок втором глубина задач первого дня для танковых корпусов была определена в 10-12 километров, а глубина общей задачи - результата наступления в течение нескольких дней - в 20-50 километров - советское командование, получившее горькие уроки в первый год войны, старалось не рисковать с таким трудом накопленной техникой. Но сравнительно успешные действия сорок второго качнули маятник слишком оптимистично - зимой сорок третьего глубина задачи первого дня была уже 40-60 километров, а всей операции - 90-140 километров. Но неудачи зимней кампании, когда немцы смогли парировать и частично окружить несколько танковых корпусов, охладили пыл, и летом-осенью задачи ставились на глубину 30-40 и 60-100 километров соответственно - уже не мелкие нырки в немецкий тыл, как в сорок втором, но и не заплыв на длинные дистанции, как в начале сорок третьего. Но если все идет хорошо - кто же сможет вовремя остановиться ?