Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов - [52]

Аксенову тогда сорок шесть лет. Осторожности еще в раннем детстве обучен, когда мать и отец были арестованы.

Приютили его родственники, они позже и посоветовали выпускнику средней школы поступать в медицинский институт: вероятность ареста велика, а медику в лагере выжить легче, ему там работа всегда найдется, даже если диплом врача получить не успеет.

Диплом Ленинградского медицинского института Аксенов получил уже в послесталинскую эпоху. Работал по специальности, и первая повесть — о молодых врачах. Знаменит всесоюзно уже в начале 1960-х годов.

С литературным начальством ладить умел, публиковался довольно часто. Книги, сценарии, в общем, не бедствовал. Знал, конечно же, историю альманахов «Литературная Москва» и «Тарусские страницы». Чужой опыт оставался для него вполне актуальным.

Ерофеев на пятнадцать лет моложе Аксенова. Сын дипломата, в детстве жил и учился за границей. Выпускник филологического факультета МГУ, аспирант Института мировой литературы Академии наук СССР, известности добился именно как литературовед. Ученую степень кандидата филологических наук получил в 1976 году.

С литературным начальством ладил: в ССП вступил тридцатилетним, хотя даже сорокалетние тогда считались еще слишком молодыми — стандарты эпохи «застоя». В общем, баловень судьбы.

Только и он — еще в детстве — осторожности был обучен: дипломатическое правило. Знал, конечно, историю альманахов «Литературная Москва» и «Тарусские страницы». Чужой опыт и для него актуальным оставался.

Но, вопреки опыту, пусть чужому, Аксенов и Ерофеев приняли решение готовить к публикации бесцензурный альманах. Причем в первую очередь — для советского издания.

Можно объяснить, почему к ним присоединились те, кого не печатали вовсе или почти. Например, под негласным цензурным запретом был В. С. Высоцкий. Для него «Метрополь» — прорыв к читателям-соотечественникам.

Однако присоединились к инициаторам проекта даже классики советской литературы. Например, Б. А. Ахмадулина, А. Г. Битов, А. А. Вознесенский, Ф. А. Искандер. Осторожности были обучены и они. Историю альманахов «Литературная Москва» и «Тарусские страницы» тоже знали.

Случай беспрецедентный. Интересный сам по себе. В аспекте же нашего исследования главное — каким образом он связан с историей публикации романа «Жизнь и судьба», на чем настаивал Липкин.

Точен он лишь в одном: связь тут есть. Пусть и не та, о которой рассуждал Липкин.

Часть IV. Разгром и победа

Между строк и построчно

Скандал, обусловленный изданием альманаха «Метрополь» за границей, был весьма масштабным. И оказался таковым именно потому, что иным стал контекст политический. От начала до конца 1970-х годов — различие принципиальное.

К началу 1970-х годов ситуация в СССР несколько изменилась из-за такого фактора, как упомянутая выше политика «разрядки международной напряженности». Правительство было вынуждено считаться с мнением иностранных организаций, декларировавших в качестве цели «защиту прав человека».

Иностранные правозащитники контролировали репрессивную политику в СССР. Насколько эффективен был контроль — другой вопрос. Главное, что прежние методы подавления инакомыслящих оказались неприменимыми либо применимыми со значительными ограничениями.

Первыми воспользовались переменами художники. Их деятельность была регламентирована почти так же жестко, как литературная.

Аналогия задавалась административно. Несанкционированные выставки живописи, графики и т. п. — такое же нарушение базового принципа управления, как «самиздат». Ну а выставочную деятельность контролировал Союз художников, функционально аналогичный писательскому. «Самодеятельность» пресекалась.

Художников, которых за пределами СССР именовали авангардистами, такой контроль лишал, прежде всего, легальных источников дохода. Продавать свои работы они могли только с разрешения официальных инстанций.

За несанкционированную Союзом художников торговлю их всегда могли привлечь к уголовной ответственности. Что предусматривалось нормой права, фиксируемой пунктом 4 статьи 162 УК РСФСР — «незаконное предпринимательство».

Как известно, лидер авангардистов — О. Я. Рабин — устраивал выставки в собственной квартире еще с начала 1960-х годов. Но попытки коллекционеров приобрести его работы нередко пресекались милицией. Аналогичным был и опыт других художников, пытавшихся нарушить базовый принцип централизации.

Пресловутая «разрядка международной напряженности» позволяла надеяться, что негласный запрет можно все же обойти. Если законы не нарушать. Идею вернисажа, который было б нельзя запретить, предложили, как известно, художники В. А. Комар и А. Д. Меламид.

Группа инициаторов, подготовив заранее пригласительные билеты, подала заявку в Моссовет. Эту организацию известили официально, что 15 сентября 1974 года в районе Беляево с двенадцати до четырнадцати часов состоится «просмотр картин на открытом воздухе»[129].

Для вернисажей всегда использовались какие-либо помещения. Они и предоставлялись с разрешения Союза художников. «Просмотр картин на открытом воздухе» — вариант новый.

Инициаторы выбрали пустырь на перекрестке двух улиц. Эта территория не использовалась каким-либо предприятием или учреждением. Потому и не требовалось специальное разрешение, чтобы несколько часов пребывать там, расставив пюпитры с картинами или, допустим играя в футбол. Соответственно, не было нужды официально уведомлять Моссовет о «выставке картин». Но уведомление — часть плана, несводимого к проведению вернисажа.