Перекресток Теней - [6]

Тем временем палачи заложили проход к столбам тюками соломы, набросали поверх них связки хвороста, так что зрителям оставались видны только бюсты двух седоволосых мучеников. Вскоре эти тюки подожгли со всех сторон. Едким, тяжелым дымом заволокло столбы и фигуры, и пламя принялось за свою зловещую трапезу. Оно ослепительно полыхало, хищными языками поджаривая темное парижское небо, отвоевывая у темноты клочья освещенного пространства. Теперь это был единственный источник света во мраке ночи — света, отправляющего души во мрак.

Через несколько минут все было кончено…

2

Утро без настроения — это даже не катастрофа. Это особое состояние души, когда любой шорох может стать раздражителем, — не то что случайный телефонный звонок или голос на лестничной площадке. Это действительно особое состояние души, когда не только посторонний звук, но даже запах или пустяковый предмет, обнаруженный не на своем месте, — могут вызвать прилив таких эмоций, которые способны смести всех и всё на своем пути. И хорошо еще, что у одинокой женщины подобное состояние чаще всего проходит, оставаясь незамеченным для окружающих. Зная свои «возможности», одинокая женщина предпочитает оставаться дома — собственно, в одиночестве. Конечно, когда не нужно идти на работу.

Было воскресенье. И было именно такое утро. Не то что без настроения — оно было, это настроение, но какое! Накануне вечером в разгар любимой передачи «Что? Где? Когда?» тихо погас экран телевизора. Никого не мучил, а просто скончался в один момент — и все.

Ночь была наполнена отсутствием сна, столпотворением мыслей о никчемности всей жизни, стойким желанием снова закурить и отчаянной борьбой против собственного желания.

Она не курила уже два года. Мужественно продержалась почти семьсот пятьдесят дней — считала намеренно, отмечая в календарике. Для чего? Не ответила бы сама. Не рекорд ведь какой-то побить хотела. Когда бросала, не думала о рекордах. Просто поняла, что ее дети — старшеклассники — как-то с пренебрежением стали поглядывать в ее сторону. То ли от того, что вид у нее замороченный был, то ли — того хуже — от запаха дыма, от перегара табачного, въевшегося уже в одежду. И бросила. Сказала себе, дала установку — и бросила. Смогла.

…За окном разлаписто падал снег. Ложился на мокрый асфальт и таял. Прибавлял южному городу грязи. Может быть, и хотел задержаться, привнося в декабрь красоту, да никак не мог. Такая уж была зима. Из года в год повторялась. Но в окно смотреть было некогда, да и незачем. Нужно было срочно что-то предпринимать. Не хватало еще на новый год без телевизора остаться! Тогда вообще — хоть в петлю полезай.

Во вчерашней газете, как всегда по субботам, целая колонка была посвящена всяким объявлениям.

«Не стану мудрить, — подумала она. — Наберу первый подходящий номер».

Но прежде чем позвонить, почему-то посмотрелась в зеркало. Так, наверное, делают все женщины…

— Ну, что скажешь? — спросила, глядя в глаза той, что была так похожа. Такая же фигура, овальное лицо, серо-зелено-голубые глаза — это в зависимости от освещения, светлые волосы до плеч — пшеничные с легкой рыжиной. И еще взгляд — какой-то замкнутый, едва ли не обреченный.

— А ты что скажешь? — спросила та, что была напротив. Потом скривила мину и отвернулась.

— Слушаю. — Мужской голос был с бархатистым оттенком, опереточный какой-то.

— Я по объявлению. У меня телевизор перестал работать.

— Как именно перестал? Какая у вас модель?

Положив трубку на рычаги, она тут же принялась ждать. Мастер пообещал подойти в течение часа. Деньги приготовила разными купюрами, чтобы тому не пришлось искать сдачу. Положила в карман халата. Не полезет же она при чужом человеке в шкаф на заветную полочку.

Вяло просмотрела субботнюю газету. На всех страницах город отчитывался за истекший год, готовился к празднику. И вдруг вспомнила, что через три дня у нее начинались каникулы. Точнее, не у нее, а в школе. Но ведь учителей тоже ждала неделя отдыха.

«Классно! — подумала она. — Можно будет выспаться! И сходить на каток. И перечитать что-нибудь из Набокова. И повязать свитер, наконец».

И когда дверной звонок заикнулся о госте, ее настроение уже заметно отличалось от прежнего, утреннего. В лучшую сторону отличалось.

Мужчина средних лет — обладатель бархатистого голоса — стоял на пороге. Пузатый коричневый портфель — потертый, из тех, старых, с пружинной застежкой — с заметной грузностью оттягивал его руку.

Женщина принуждено улыбнулась.

— Входите. — Одним жестом она показала и «наконец-то», и «проходите», и «курточку можно на вешалку».

Телемастер вошел, торопливо разделся в прихожей, скромно оставив свои полусапожки у самой двери.

Хозяйка провела его в комнату.

— Вот, — указала она глазами.

— Хорошо, сейчас посмотрим, — сказал он.

Он отыскал на стене розетку, спрятавшуюся за шторой, подключил к ней телевизор, потом раскрыл портфель, и через несколько секунд уже погрузился в свои исследования.

Хозяйка получила возможность рассмотреть мужчину. Она делала это с осторожным любопытством. Не каждый день в ее доме появлялся представитель сильной половины человечества. Далеко не каждый день. В последний раз это было… не вспомнить уже с точностью, когда. Лет семь, наверное, назад… Или восемь… Так, эпизод…