Перекресток миров. Синигами, обрученный со смертью - [51]

Во всех мирах и временах без бумаги ты никто, а с бумагой человек. Сегодня, ранним утром, нам должны были вручить верительные грамоты, гласящие, что мы ученики по обмену, и за нашу жизнь и здоровье будет ответственен не кто иной, как Светлоликий правитель пустынной империи. Также, впрочем, как и его сестра, которая возглавляет академию, в которой будет проходить обучение ученик второго курса Альмонд Синигами. А также ученица огненного факультета, поступившая на последний курс, и чья сила и опыт достаточен для получения диплома прямо сейчас.

Мы были разные — она светлым магом, а я темным, но мы были семьей и ничто не могло нас разделить. Когда сестра лежала в своей комнате вся переломанная, я проводил рядом с ней больше времени, чем у себя. Я читал ей книги по магии, разговаривал, стараясь отвлечь, не дать страху захватить её, что она никогда не сможет быть красивой, и не будет также хорошо танцевать, и пожелать умереть. Ведь вернувшись с грани из серых пределов, так легко в него вернуться. Она могла лишь пожелать умереть, уснуть и более не проснуться, а когда разумный не хочет жить, ни что не может его удержать в мире живых. Но я смог удержать свою сестренку, и мы часами обсуждали разные мелочи, читали про запретную магию, обсуждали мой изначальный песок. И как мне казалось, та граница, которая разделяла нас раньше, размылась и практически стала невидимой.

Только когда проходишь через череду испытаний, которые кидает тебе судьба, начинаешь ценить то, что имеешь. Ко мне это не относилось, я всегда ценил что имею, помнил, что потерял, и довольствовался этим. Но это я, с высоты моего возраста и опыта, и как казалось, иначе и не могло быть. А вот Астрид только предстояло смириться с тем, что мир для неё разделился на две половинки. Был привычный мир для неё до её смерти, и после, когда многое потеряло свою ценность. И то, что она не ценила, а принимала как должное, оказалось бесценным сокровищем.

— Господа Синигами. — Вдруг обратился к нам один из телохранителей в латах у двери. — Прошу вас сложить оружие на столе и только после этого глава академии вас примет.

— Раньше король не боялся детей. — Обворожительно улыбнулась Астрид, вставая со скамейки, в своем синем, простеньком платье без вырезов, с длинными рукавами и высоким воротником. С ней встал и я, и начал растёгивать пояс авантюриста, с которым расставался только ночью.

— Госпожа Астрид, вы не ребенок. — Ответил ей второй, закованный в латы охранник. — И я видел оплавленные камни после вашего пламени, а вот ваш брат — убийца, я присутствовал на его экзамене по темным путям. Альмонд, не забудь про нож в сапоге!

— Аль? — Вопросительно посмотрела на меня Астрид. — Что было на экзамене?

— Ничего особенного, против меня поставили осужденного за трусость. — Спокойно проговорил я, подойдя к столу и начиная выкладывать оружие. — Приговор военного суда огласил смерть оставившему свои позиции воину, который кровью не искупил в боях свой позор, и я был исполнителем приговора в действии.

— Печально. — Сухо ответила мне сестра, и со вздохом сделала первый шаг в направлении небольшого столика.

Астрид прихрамывая, подошла к столу и с усмешкой вытащила заколку, которая держала её не хитрую прическу из огненно рыжих волос, в которых были словно вплетены несколько милых, белых, длинных прядей. Вместе с жизнью к Астрид вернулся и огненно рыжий цвет волос, но несколько белоснежных прядей будут вечным напоминанием о посещении серых пределов. Это относилось и к платью до пола, которое закрывало практически все тело. Нож мамы оставил множество шрамов, и потребуется больше, чем полгода, чтобы они исчезли, либо для того, чтобы Астрид привыкла, что она теперь не самая красивая и желанная девушка в Данилаге.

— Альмонд Синигами, вы разделали воина, как свинью. — Не унимался слишком разговорчивый телохранитель. — Можно было и не быть с ним таким жестоким. Он всего лишь оступился и был достоин того, чтобы умереть легко.

Я не стал ничего отвечать телохранителю под пристальным взглядом Астрид, ей не надо было знать, что это было эмоциональное. Ведь моим противником стал тот самый воин, что держал щит мага на участке стены слева от меня. Увидев, как меня пригвоздили первые стрелы, он бросил щит, и его маг, которого он защищал, погиб. Это видел не только я, и его судьба была решена судом, который всегда был строг к тем, кто бежал с поля боя. Он даже был рад, что ему не отрубит голову палач, а дадут возможность умереть в бою, либо если он выиграет схватку, то может избежать смерти и его отправят на безлюдный остров. У него был бы шанс выжить, если бы его противником был не я, так как он был искусным бойцом и его вооружили щитом, мечом и даже дали кольчугу со шлемом. Я же вышел против него лишь с поясом авантюриста и кинжалами на нем.

Я убил воина, не применяя магию, мой уровень позволил сделать это довольно легко, сперва я отсек ему кинжалом руку, что держала меч, затем ту, что держала щит. И достав небольшой нож из сапога, я медленно отрезал ему голову. Да, я был жесток. Но если бы он рискнул, возможно, все бы сложилось иначе. Ночью в этот день на меня впервые накричала моя покровительница, и даже хотела меня наказать за излишнюю жестокость. И она была права, но когда я увидел своего противника, то во мне словно проснулся зверь, что жаждал убивать.