Перекрёсток двенадцати ветров - [44]

Шрифт
Интервал

— Ёхарный бабай… — потрясённо произнёс Сашка. — Если бы у тебя была полная обойма тогда…

— Я бы перестрелял их около оврага, — кивнул Рат. — Семи…светик, заряжай пушку, буду учить. Сань, иди в лагерь, посмотри, как там с ужином и нас позови… Потом поучишь меня ещё нож кидать.

— Слушаюсь, командир, — без придури сказал Сашка, перекидывая ремень карабина на плечо, оружие — стволом вниз.

— Больно? — спросила Светка, когда её брат исчез за деревьями. Рат кивнул:

— Так, немного… скребёт.

— Как бы заражения крови не было.

— Да брось, на мне заживёт, как на волке.

— Маугли, — Светка коснулась губами щеки мальчишки. Тот покачал головой:

— Отставить… Заряди карабин. А то как-нибудь придёшь на дискотеку, к тебе пристанут…

— …а я с плеча карабин сниму и скажу… — Светка не могла придумать, что скажет, но явно была поражена красотой выдуманной картины. — О! Я себе пистолет оставлю!

— Не оставишь, — жёстко отрезал Рат. Светка насупилась, но почти тут же поклонилась:

— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель… Ну? Куда тут смотреть и нажимать?..


… — Я когда из тайги прошлые годы возвращался, каждый раз подолгу не мог под крышей спать, — Рат откинулся на рюкзак, вытянул ноги и вздохнул. — В интернате первые годы воспитательница зайдёт ночью, меня нет. Она искать — а я в саду под деревом в одеяло завернулся и сплю… Шуму было, даже слёз.

— Кто плакал-то? — лениво поинтересовался Егор.

— Все…

— А, — Егор вдруг засмеялся. — Два года назад парень, он у нас как раз был младшим инструктором по альпинизму… ну, мне было тринадцать, ему — пятнадцать… Он англичанин настоящий, Джек Рафферти, мы с ним не то что дружили, но я его русскому учил…

— Мату, — заметила Светка. Егор засмеялся опять:

— Ну, и этому тоже… Но вообще-то серьёзно… Вот. Он такой твой английский вариант,

Рат. С тараканами насчёт долга, чести и Родины. Там таких и нет уже почти, а он, значит, поступил в Уэлбекский колледж, это шарашка вроде наших суворовских училищ. И его два дяди, они тоже военные, уговаривали, на кого специализироваться. Один у него горный стрелок, другой — байдарочник, это не спортсмен, а спецназовец морской пехоты… Ну, сагитировал дядя Фред, который горный стрелок… Так. При мне разговор был, они все трое — этот парень, Джек, дядя Фред и дядя Том — стояли в вестибюле и говорили. Ну и дядя Том, который байдарочник, говорит, мол, племянник, я, похоже, оказался плохим агитатором? А Джек ему — да, но теперь я точно знаю, что ты любящий дядя…

— Не поняла, — призналась Светка, когда мальчишки просмеялись.

— Проехали, — отмахнулся Сашка. — В прошлом году в военном лагере было… Тёзка мой,

Сашка Редин… Неделя прошла — от его девчонки ни единого звоночка. Вторая началась… Он ходит, как в воду опущенный. Ему вечером в беседке Никитос — это наш комвзвода был, шухарной такой, хоть и старше нас намного — говорит: «Санчес, — он нас всех так называл, поэтому и сам Никитос, хотя он Никита Олегович, — Санчес, ну нельзя же так. Возьми себя в руки!» А Сашка вздохнул и говорит: «Сегодня брал уже три раза — не помогает…» Опять не поняла?

— Дурак, — печально сказала под общий смех Светка. — Ксанка, расскажи что-нибудь о нашей женской доле.

Ксанка, которую Егор удобно устроил рядом с собой, развела руками. Тогда Светка встала, взъерошила волосы пальцами, раскинула руки в стороны и безо всякого предупреждения очень мелодично завопила — пением это назвать было трудно:

— Как во смутной волости
Лютой, злой губернии
Выпадали молодцу
Всё шипы да тернии…
Он обиды зачерпнул, зачерпнул,
Полные пригоршни,
Ну а горя, что хлебнул —
Не бывает горше…

— Светка кивнула Сашке: — Ну, как там дальше твой Вовка пел?! — и Сашка, вскинув голову, поддержал припев:

— Пей отраву — хоть залейся!
Благо, денег не берут, не берут!
Сколь верёвочка не вейся —
Всё одно — совьёшься в кнут!
Всё одно — совьёшься в кнут…

— и дальше пел уже сам, эта песня очень подходила для мужского — ну, мальчишеского — голоса:

— Гонит неудачников
По миру с котомкою…
Жизнь текёт меж пальчиков
Паутинкой тонкою…
А которых повело, повлекло
По лихой дороге —
Тех ветрами сволокло —
Прямиком в остроги…
— и Рат, опираясь на карабин, подхватил:
— Здесь на милость не надейся —
Стиснуть зубы, да терпеть, да, терпеть…
Сколь верёвочка не вейся —
Всё одно — совьёшься в плеть!
Всё одно — совьёшься в плеть…
Ах, лихая сторона!
Сколь в тебе не рыскаю —
Лобным местом ты красна, ох, красна,
Да верёвкой склизкою…
А повешенным сам дьявол-сатана
Голы пятки лижет…
Смех, досада — мать честна!
Не пожить, не выжить!
Не пожить, не выжить…
Ты не стой, не плачь — а смейся,
Слёз-то нынче не простят, не простят…
Сколь верёвочка не вейся —
Всё одно укоротят!
Всё одно укоротят…

— два мальчишеских голоса отчаянно перекрикивали друг друга в ночной тайге, словно торопясь успеть пожаловаться до конца на то, что нету на Руси правды, как не было раньше, что до бога высоко, до царя далеко, а Егор, молчавший и слушавший, вдруг вспомнил виденное в фильме «Ермак» и запавшее, оказывается, в память: «— А где ж они, слуги-то мои верные? — Да где ж им быть-то, государь, слугам-то твоим верным? На дыбе… А ты их убей, Ваня, ты их убей! Всё одно — бояре царство твоё пропьют, разворуют!» Он даже мотнул головой, чтобы отогнать видение…


Еще от автора Олег Николаевич Верещагин
Очищение

Что делать офицеру русской морской пехоты, когда понятия присяги, службы Отечеству, верности долгу потеряли всякий смысл? Когда исчезло и само Отечество, вместе с остальным миром сожженное в пламени термоядерного пожара? Николай Романов пережил глобальный апокалипсис во Владивостоке и думал, что никогда уже не возьмется за оружие… Но Романову пришлось не только вспомнить, кто он такой, но и возглавить добровольческую Русскую Армию — единственную силу в мире, способную противостоять хаосу…


Шаг за грань

Исчезла Медленная Зона – и перед человечеством открылись просторы Вселенной. Казалось бы, нужно только радоваться предстоящим встречам с «братьями по разуму». Но Император Василий VI не скрывает своей озабоченности этими перспективами: «Не только нам откроется Вселенная. Мы тоже откроемся для Вселенной… Любой корабль любой расы отныне сможет достичь Земли – и никто не поручится, что намерения гостей окажутся добрыми… Мы пока что ничего не знаем о том, огромном мире – но мы должны быть готовы ко всему, даже к вторжению… Времени осталось очень мало – и поэтому я, как и мой коллега, Император Англо-Саксонской Империи, Его Величество Эдуард VII, объявляем на Земле военное положение…»Увы, правитель Русской Империи оказался прав – и земляне вынуждены вести войну на выживание…


Никто, кроме нас!

И вновь, как и в начале 1940-х, горит многострадальная русская земля. Но на этот раз с огнем и мечом идут по ней не фашистские захватчики, а «ооновские миротворцы», вознамерившиеся покончить с российской государственностью и установить на просторах России свои порядки. И вновь, как в годы Великой Отечественной, плечом к плечу со взрослыми, с теми, кто не сдался, не предал, не променял Родину, сражаются мальчишки и девчонки, пришедшие на смену пионерам-героям той священной народной войны. Этих юных воителей можно убить, но сломить их дух не удастся никому и никогда.


Хрустальное яблоко

Их предки сумели выжить в термоядерной войне, создать могучую Русскую империю и вырваться на просторы Вселенной. Земля отстояла свою независимость в Первой Галактической войне, но теперь судьба цивилизации зависела именно от них. Пятнадцать земных мальчишек – против многомиллиардной агрессивной расы мьюри. Их миссия кажется невыполнимой, они должны предотвратить грядущую войну и обеспечить человечеству века и века мирной жизни на просторах Космоса. Игорь Сурядов, лицеист, дворянин, и его соратники – лучшие из тех, кого смогла отобрать Земля для выступления на Ярмарке миров и рас, устраиваемой мьюри, где мальчишкам предстоит участвовать в поединках – всем вместе и каждому по отдельности.


Горны Империи

После ядерной войны и долгих лет Безвременья человечество восстало из пепла! На Земле образовались две мощные империи – Русская и Англо-Саксонская, и множество более мелких государств.Денис Третьяков никак не ожидал, что ему придется покинуть родной Петроград, но его отца – штабс-капитана ОБХСС – направляют наводить порядок в Республике Семиречье, где обосновались нечистые на руку дельцы, сбежавшие из Русской Империи. Вместе со штабс-капитаном едет и его семья. Денису пришлось расстаться с друзьями и оказаться в поселке Седьмой Горный, где власть фактически принадлежит могущественной компании «Энергия», которая заинтересована в получении прибыли любой ценой.


Возрождение

Продолжение романа «Очищение»…Отгремела Третья Мировая война, ядерная зима уничтожила то, что не смогли уничтожить ядерные боеголовки, – привычные общественные отношения. Люди превратились в хищников. Рабовладение, торговля человеческими органами, разгул бандитизма и сектантства захлестнули все человечество. Россия не стала исключением, но только в ней бывшие военнослужащие и просто люди, сохранившие понятие о чести, сплотились в добровольческую Русскую Армию, возглавляемую бывшим офицером ВС РФ Николаем Романовым.


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.