Перекрестье - [4]

— Тебе не уйти-и-и, — прошипел воздух прямо в ухо Кайну, и тот едва успел взмахнуть мечом, отгоняя мрак.

— Я — Хвин Эрсон Кайн! — вскричал путник. — Граф Западных Пределов Арритаа! Я преодолел длинный путь, я убил много врагов и любил много женщин. Я голыми руками победил демона Эвгульской пропасти и отнял у него этот меч, называемый Копьем богов, выкованный когда-то богами из небесного металла для самого Мехны! Из берцовой кости поверженного врага я сделал новую рукоятку для меча. Я прошел сквозь горы, я выжил во льдах Сасмухи, я пел для султана Афраха в Таубантарийской пустыне…

— Я, я, я… — снова раздался смех. — Все-то ты сделал. Но ты не встречался с Ворлем. Это не горы, которые можно перейти. Не ледник, на котором можно охотиться на медведей и спать в их теплой шкуре. Не пески Таубана, от которых все равно через пятьсот лет не останется и памяти. Сделать это трудно для смертного, но возможно. А от Ворлем уйти нельзя.

— А я уйду, — упрямо повторил Кайн и снова взмахнул мечом, отгоняя назойливый туман.

— Не-е-ет, — был ответ. И жуткий вой повторился.

Кайн отбивался от тумана, не подпуская к себе клочья мрака. Он словно чувствовал, что единственного прикосновения будет достаточно, чтобы Ворлем овладела его душой. Кайн молился всем известным ему богам, чтобы поскорее наступил рассвет. Это могло и не помочь, но оставалась единственная надежда на солнце.

Видимо, Ворлем тоже так думала, потому что, когда небо на востоке начало светлеть, туман стал нападать все яростнее, вынуждая Кайна двигаться. Отбиваясь, он увидел краем глаза, как от его врага отделилась часть и поплыла к ослику. Животное не могло двигаться, и когда мрак окутал его, издало жалкий писк, — Кайн никогда бы не поверил, что его осел способен на такой звук. Спустя несколько долгих мгновений мрак вокруг ослика рассеялся, и на его месте оказался начисто обглоданный скелет, который тут же рассыпался в прах, словно ему было не три года, а многие тысячи лет.

Поглотив верного спутника Кайна, Ворлем еще яростнее начала нападать на путника, стремясь, очевидно, поступить с ним так же. Не желая подобной участи, Кайн сражался изо всех сил, призвал на помощь все свое мастерство, прыгал и рубил, делал выпады и отклонялся, избегая прикосновений тумана. Никогда еще за всю свою жизнь, за все свои кровавые, славные и искусные поединки и битвы он не сражался так мастерски. И ему уже казалось, что осталось совсем немного до спасения, когда очередной прыжок привел Кайна прямо в болотную жижу. Позабыв о страшной местности вокруг, он совершил страшную ошибку.

Ноги тут же утянуло в трясину до колен. Кайн непроизвольно дернулся, пытаясь вырваться из болота, но безуспешно, ноги не вышли из болота даже на палец, словно кто-то держал их железными тисками. Впрочем, и не погрузились тоже. Похоже, в этом месте топь была довольно упруга. Решив дождаться дня и какого-нибудь путника, который смог бы помочь, Кайн приготовился вновь отбиваться от Хозяйки.

К его удивлению, туман не возобновил атаку. Вместо этого он сгустился. Спустя несколько мгновений на дороге стояла женщина. Кайн со злостью смотрел на ее бесстрастное, словно высеченное из камня лицо.

— Я же сказала — тебе не уйти, — своим мелодичным голосом сказала Ворлем. — Никто, видевший меня, не может остаться жить.

— Ну, иди сюда, ведьма, — крикнул Кайн. — Давай, попробуй!

Ворлем рассмеялась. Страшен был этот смех, хоть и весел. Призрак, задремавший было в своем убежище, проснулся и опять задрожал от ужаса.

— Ты боишься, смертный. Ты боишься меня. И правильно делаешь. Ибо это последнее чувство, что тебе предстоит испытать.

— Тебе не взять меня, — глухо проговорил Кайн, следя за движениями врага.

— Топь заберет тебя.

Женщина шагнула навстречу. Кайн поднял меч. Она сделала еще шаг, и Кайн, поколебавшись мгновение, ударил ее мечом.

Небесный металл прошел сквозь плоть Ворлем, не оставив и следа. Хозяйка усмехнулась.

— В этом облике ни одно оружие не может причинить мне вреда, — сказала она. — Даже Копье богов. Ибо он сделан мною.

Кайн побледнел, ударил еще раз и отбросил меч как бесполезную железку. Да он и был таким, впрочем… Путник попытался схватить женщину руками, но руки прошли сквозь плоть и ударились друг о друга. Кайн увидел глаза Ворлем прямо перед собой.

— Ты — мой, — сообщила она. Кайн почувствовал, что не может больше двигаться, все члены словно оказались связаны. Он отрешенно смотрел, как приближается древний лик, потом губы Ворлем припали к его, и Кайн едва не задохнулся.

Одарив пленника жарким, страстным, но мертвящим поцелуем, Ворлем окинула его взором, повернулась и двинулась прочь.

— Я не твой, ведьма! — закричал он ей в спину. — Я освобожусь, и тогда посмотрим, кто победит!

— Ты не освободишься.

— Если даже и так, то Топь проглотит меня, и тебе я не достанусь.

— Я и есть Топь, — прозвучало в ответ.

— Тогда я освобожусь, — пробормотал Кайн, разглядывая свои ноги, которые уже немного глубже погрузились в трясину.

Ворлем перекинулась туманом, и темное облако поплыло над Болотами. Взошло солнце. Облако постепенно рассеялось.

Кайн попытался выбраться из трясины, но понял, что так только быстрее погружается. Он обвел взором вокруг. Прямо на его глазах исчезла в глубине рукоятка ранее отброшенного меча, и тут же вздулся и лопнул огромный пузырь. Кайн подосадовал — он много сил отдал, когда бился за это оружие; теперь же оно досталось болоту, которое никогда не сможет воспользоваться им положенным образом…