Переход - [4]

Шрифт
Интервал

баллончик с перечным распылителем подойдет ей только в качестве закуски, и вообще - 5) держитесь как можно дальше как от нее, так и от ее дружков), а также передали нам две рации.

Мы уточнили время выхода в эфир: каждый четверг в 8 часов вечера мы должны сообщать о нашем продвижении. "Без сомненья, в случае необходимости вы можете связаться с нами в любое время, мы будем всегда настроены на вашу волну," - сказал Грег с готовностью помочь. "Конечно, мы не так уж много сможем для Вас сделать," - добавил он, на этот раз возвращаясь к реальности, и улыбнулся нам довольно мрачно. Любой вывих лодыжки в таком отдаленном месте может легко оказаться фатальным.

"Давайте-ка осторожно уйдем отсюда," - сказал кто-то. Прямо как тот розовощекий сержант-штабист из фильма о полицейских "Hill Street Blues". "А особенно, - закончил Грег именно той фразой, которую я и предполагал услышать, - когда вы доберетесь до Гилмана".

Предпоследняя наша остановка была в самом Кэмп-Хейзне - некогда канадский пограничный пост, а теперь - кучка "приютов" в окружении всякого хлама и нескольких несчастного вида научных сотрудников, прибывших сюда на короткий летний сезон. Находится он на вершине холма, на северном берегу того, что сейчас считается самым большим озером во всем Заполярье: пятьдесят миль в длину, шесть в ширину, неизвестно какой глубины и до сих пор скованное льдом. Пару пассажиров мы высадили, пару-другую взяли на борт - при этом пассажирский список стал похож на исчерканную бумажку, и, наконец-то, последний раз взмыли в воздух, пересекая уже знакомый нам бурлящий поток, который и был рекой Гилман. Уже через полчаса с ревом и грохотом мы сели на кусок промерзшей земли, официально считающейся взлетно-посадочной полосой Форт-Конгера. Мы находились на 65 градусе западной долготы и, что важнее, на 81 градусе северной широты - бесспорно, в тот момент мы были севернее всего остального человечества.

Но пилоты не придали этому факту большого значения. Поскольку семеро из нас собирались только увидеть достопримечательность и пулей обратно, нам было важно проскакать галопом примерно одну милю до места осмотра как можно быстрей. Каждый заметил, что погода в Танквери вот-вот испортится, а пилотам не терпелось попасть домой.

Эта короткая пробежка: слева - низкие холмы, усеянные овцебыками (и глупые, и крупные, и покорные, словно большие ходячие диваны) и северными оленями (и смышленые, и маленькие, и изящные, и игривые, и серебристо-розовые), а справа - скованная льдом гавань Дискавери, заставила нас задуматься о той долгой дороге, по которой придется тащиться со следующего дня. Мы тут же познакомились с тундровыми кочками, которым не было ни конца ни края, настоящим бичом всех путешественников по северным широтам.

Эти кочки, вызвавшие любопытство в течение первых десяти секунд и наши проклятия в последующие десять дней - результат воздействия вечной мерзлоты. Издали они похожи на бескрайнее море верблюжьих горбов, по два фута каждый, разделенные небольшими ложбинками: фут глубиной, два шириной. Большинство из них - своего рода места сборищ низкорослых растений: пурпурных камнеломок, карликовых ив и других деревьев, которые можно назвать чем угодно, но только не деревьями. Так и жмутся, бедные, к земле, будто хотят спрятаться от ветра.

Чтобы двигаться вперед, пытаешься ступать от сборища сборищу, но так же, как с железнодорожными шпалами, расстояние между ними никогда точно не повторяется, и, преодолев одну-две кочки, на третьей твоя нога ныряет в ложбинку. Ты спотыкаешься, материшься, восстанавливаешь равновесие и делаешь новую попытку.

Возможно в первую минуту было смешно - потом стало пыткой. Мы уже были на полпути к форту, как Кэйт потеряла равновесие, пропустив еще одну кочку. "Черт побери, надеюсь они закончатся когда-нибудь!" - раздался ее вопль. За весь поход это был единственный случай, когда она проявила раздражение. Потом, как оказалось, с этого места и да самого Кэмп-Хейзена впереди нас ждали пятьдесят миллионов миллиардов этих кочек. Возможно, академики обнаружили бы интересную вариацию: некоторые из них были покрыты листвой, некоторые представляли собой только кучку замершей грязи, одни были выше, другие - ниже, но мы все видели в них одну лишь угрозу, а технику передвижения так и не усовершенствовали.

Форт-Конгер, возможно тщательно охраняемый и защищаемый, представляет из себя ничто иное, как свалку старого хлама на промерзшем куске суши в несколько акров на пологом морском берегу. Там стоят три низенькие хижины, одна без крыши, которые Пири построил в 1899 году, разобрав на части большой дом, покинутый Грили и его людьми еще в 1883. Как печальный памятник трем экспедициям (первым на эту землю ступил англичанин Джордж Нарес, который решил проблему ночевки очень просто, вытащив свои суда на берег), а также человеческим попыткам выжить в этой холодной и беспощадной пустыне, разбросана повсюду всевозможная рухлядь:

старые кроватные рамы, консервные банки, обручи и клепки от бочек, кирпичи, выжженные в домашней печи, куча угля, добытого в ближайших скалах.


Рекомендуем почитать
Рыжик

Десять лет назад украинские врачи вынесли Юле приговор: к своему восемнадцатому дню рождения она должна умереть. Эта книга – своеобразный дневник-исповедь, где каждая строчка – не воображение автора, а события из ее жизни. История Юли приводит нас к тем дням, когда ей казалось – ничего не изменить, когда она не узнавала свое лицо и тело, а рыжие волосы отражались в зеркале фиолетовыми, за одну ночь изменив цвет… С удивительной откровенностью и оптимизмом, который в таких обстоятельствах кажется невероятным, Юля рассказывает, как заново училась любить жизнь и наслаждаться ею, что становится самым важным, когда рождаешься во второй раз.


Философия пожизненного узника. Исповедь, произнесённая на кладбище Духа

Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.


Колка дров: двое умных и двое дураков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Свет, который мы потеряли

Люси и Гейб познакомились на последнем курсе учебы в Колумбийском университете 11 сентября 2001 года. Этот роковой день навсегда изменит их жизнь. И Люси, и Гейб хотят сделать в жизни что-нибудь значительное, важное. Гейб мечтает стать фотожурналистом, а Люси – делать передачи для детей на телевидении. Через год они встречаются снова и понимают, что безумно любят друг друга. Возможно, они найдут смысл жизни друг в друге. Однако ни один не хочет поступиться своей карьерой. Гейб отправляется на Ближний Восток делать фоторепортажи из горячих точек, а Люси остается в Нью-Йорке.


Земные заботы

Три женщины-писательницы из трех скандинавских стран рассказывают о судьбах своих соотечественниц и современниц. О кульминационном моменте в жизни женщины — рождении ребенка — говорится в романе Деи Триер Мёрк «Зимние дети». Мари Осмундсен в «Благих делах» повествует о проблемах совсем молодой женщины, едва вступившей в жизнь. Героиня Герды Антти («Земные заботы»), умудренная опытом мать и бабушка, философски осмысляет окружающий мир. Прочитав эту книгу, наши читательницы, да и читатели тоже, узнают много нового для себя о повседневной жизни наших «образцовых» северных соседей и, кроме того, убедятся, что их «там» и нас «здесь» часто волнуют одинаковые проблемы.


Еще одни невероятные истории

Роальд Даль — выдающийся мастер черного юмора и один из лучших рассказчиков нашего времени, адепт воинствующей чистоплотности и нежного человеконенавистничества; как великий гроссмейстер, он ведет свои эстетически безупречные партии от, казалось бы, безмятежного дебюта к убийственно парадоксальному финалу. Именно он придумал гремлинов и Чарли с Шоколадной фабрикой. Даль и сам очень колоритная личность; его творчество невозможно описать в нескольких словах. «Более всего это похоже на пелевинские рассказы: полудетектив, полушутка — на грани фантастики… Еще приходит в голову Эдгар По, премии имени которого не раз получал Роальд Даль» (Лев Данилкин, «Афиша»)