Перехлестье - [9]

Пра–пра–пра-прабабка Зарии происходила из лантей — жрицы богини любви — одной из самых капризных небожительниц, которая могла щедро одарить, а могла и жестоко наказать. И вот… не повезло. В мире, где главенствовали мужчины — наследники и продолжатели традиций — в роду Зарии рождались только девочки. А все потому, что у лантеи мальчик мог появиться на свет только от союза любви. Но ведь жрицы на то и жрицы, чтобы видеть сокровенное — все, что лежит на сердце у избранника. А, зная истину, трудно любить и прощать. Невозможно.

Сколько веков они пытались обмануть судьбу! Каждая. Ни у одной не получилось. В свое время будущему отцу Зарии даже не сказали, что та, которую он взял в жены, происходила из жриц. Глупая надеялась — это позволит ей полюбить мужа, а мужу — полюбить ее. Но, наверное, богиня Талис лишила лантей своего благословения, потому что в очередной раз на свет появилась дочь. А потом еще одна, и еще. У Зарии было пятеро сестер, но выжила лишь она, хотя и сама не понимала, почему.

Болезненно–худая, с выпирающими ребрами и позвоночником, с костлявыми руками, острыми плечами и тонкой шеей — девочка, казалось, должна была умереть еще в младенчестве. Но она яростно хотела жить — от одной хвори до другой, но жить! И по сей день последняя из рода лантей выглядела истощенной замарашкой — треугольное бледное личико с резко выдающимися скулами и острым подбородком, круги под глазами, в уголках губ страдальческие складки.

Гладкие волосы цвета воронова крыла делали девушку еще бледнее, еще некрасивее и Зария безжалостно стягивала их в тугую косу, строго следя за тем, чтобы ни одна прядь не выбивалась. Ненавидя свои "коровьи", непомерно большие на таком маленьком лице глаза, она прикрывала их длинной густой челкой, и никогда не смотрела в лицо собеседнику, предпочитая разглядывать носки собственных башмаков. Знал бы он, что она делает это не по его приказу, а лишь потому, что терпеть не может глядеть на людей, в людей и видеть их внутреннюю гниль…

Закусив бледные губы, последняя из рода лантей поволокла полные воды ведра обратно. Как странно — ей всего двадцать, а кажется, словно все восемьдесят. Из этих двадцати — пять лет она провела в замужестве, купленном отцом. Пять лет кошмара, который все никак не прекратится.

Будь она хоть немного сильнее духом — сама бы покончила с собой, остановила затянувшуюся пытку. Да только прав оказался отец, когда говорил, что она никчемная, ничего толком не умеющая. Иначе не терпела бы издевок и затрещин. Не вжимала бы голову в плечи. Но, страшно признаться, больше всего на свете этой хилой забитой девушке хотелось жить.

Жить!

А зачем, почему, она и сама не могла объяснить.

— Эй!

Так странно… В ее присутствии выплывают все скрытые пороки людей, словно грязная пена, которую поднимает прибой. И этим прибоем была Зария. И не важно, что с виду человек добр и приятен. Оказавшись рядом с ней, он словно отпускал все таившееся в душе зло — гневался, сквернословил, норовил обидеть безответную замарашку. Этот ужас, который мать называла проклятьем рода лантей, преследовал девочку всю жизнь.

Одно радовало: мама, хотя и прожила недолго, успела научить дочь таиться — так она называла это маленькое… даже не колдовство, а скорее знание. Не всесильное, но весьма полезное. Вдох, и Зария уходила глубоко в себя, не замечая происходящего. Она была с миром, но была вне мира. Могла говорить, ходить, но сама словно находилась где–то далеко–далеко…

С виду она оставалась прежней: те же опущенные долу глаза, та же хромота, голова, втянутая в сутулые плечи, суетливая торопливость движений… Вот только настоящая Зария не имела к этой жалкой пародии на женщину никакого отношения. Она уходила в свой мирок, в котором царили лишь звенящая тишина и пустота. Туда не доносились насмешки и оскорбления, там почти не ощущалась боль от тычков и затрещин. Там было тихо… Иногда, "возвращаясь", она с удивлением понимала, что нареченный поставил ей новый синяк или облил неудавшейся стряпней.

Да, наверное, именно это знание раз за разом спасало жизнь и рассудок девушки последние пять лет. Но она не хотела она об этом думать, да и незачем.

— Я тут, — тихо ответила она на окрик. — Тут.

Зария так и не подняла на него глаз. Что там нового? Маменькин сынок с прямым пробором в гладко расчесанных, но уже редеющих волосах, с румяным лицом и колючими глазами. Он на самом деле трус. И часто боится. Всех, кроме жены. И выпить любит. Кирт торговал на рынке в мясном ряду, он лебезил перед покупателями, что не мешало ему продавать им несвежее мясо или ловко обсчитывать.

Когда отец привел Зарию к нему на смотрины, она последний раз в жизни рыдала, умоляя не отдавать ее этому… человеку. Нет. Склонившись над девчонкой, огромный мужчина со злыми глазами сказал только: "Твоя мать обманула меня". Вот и все. Мертвым не отомстить. А живым вполне себе можно.

Тогда юная невеста впервые в жизни смогла "затаиться", сама не поняв толком — как. Как–то. Просто иначе — сошла бы с ума.

Ее продали за гроши, с условием, что после смерти "любимому" отойдет дом, корова, две свиньи и десяток кур — все ее немудреное приданое. Но если незадачливая молодуха, как и ее мать, родит девочку, семья мужа сможет расторгнуть обязательства и вернуть подпорченный "товар" обратно владельцу. Правда, вместе с приданым и деньгами за его пользование.