Передает «Боевой» - [28]

— Государь, тогда действовали три фактора в пользу его величества Фердинанда: инерция войны, одинаковый политический строй в обоих царствах и то, что большевизм в России еще был слаб, а в Болгарии социалисты только агитировали и собирали силы.

Царь простонал:

— Ваше высокопреосвященство, молитесь за меня, неспособного помочь своей родине.

Владыка прочел «очистительную» молитву и продолжил:

— Ваше величество, пусть ваша беспомощность превратится в силу, пусть ваш народ узнает, что вы не хотите ввергнуть его в войну, пусть люди начнут молить бога за вас, тогда вы найдете способ помочь своей высочайшей личности и Германии.

Царь дрожал от нервного возбуждения, а митрополит отправился в синод докладывать об этом разговоре. Советники владыки в панике обходили министерства, полицию, дома сановных политических лидеров, надеясь получить ответ на единственный страшный для дворца вопрос: «Действительно ли влияние коммунистов настолько сильно, что это угрожает распадом армии при первом же столкновении с красными дивизиями? Таково ли внутреннее положение, что нам грозит революция, если мы пошлем войска на Украину? »

Начальник отделения «А» при дирекции полиции Никола Гешев, по мнению царя, был самым надежным информатором. Он не мог ему не верить. Этот человек словно существовал для того, чтобы убивать коммунистов, раскрывать их заговоры, укреплять трон и династию.

Гешева вызвали на неофициальную аудиенцию. Адъютант царя пригласил его на беседу с властителем, но полицейский предварительно знал тему беседы. До его слуха дошли данные о царских проверках настроений, о намерениях дворцовых кругов объявить войну Советскому Союзу.

Еще будучи студентом юридического факультета, Никола Гешев смутно догадывался о большом конфликте между дворцом и Москвой. Он побывал в Риме, провел там целых три года. Завистники злословили и утверждали, что фашистская полиция умело завербовала его и он преданно служил ей по нынешний день, что частично его авторитет перед царем объяснялся именно этим. Гешев мог соглашаться с этим, мог отрицать. Для него было абсолютно все равно, является он агентом фашистской полиции или нет. Сам он радовался своей службе у адмирала Канариса, а службу в других иностранных разведках хранил в тайне или демонстрировал внезапно, если имел от этого пользу.

Еще будучи чиновником в жилищной комиссии столичной общины сразу же после 1923 года, Гешев начал планомерно делать себе карьеру. Как и все платные полицейские, он пытался завоевать себе имя мелкими грязными доносами на уцелевших коммунистов, студентов и интеллигентов, и теперь по пути во дворец Гешев с полуулыбкой констатировал, что и поныне он остался всего лишь доносчиком, с той только разницей, что доносил уже не десятистепенным агентам, а прямо царю. В свое время, просто для удобства, он стал членом демократической (Цанковской) партии и Сговора[7]. А теперь ехал во дворец, переполненный злобой к коммунистам. Он еще носил при себе свой первый талисман — удостоверение полицейского сотрудника под номером 7179, подписанное бездарной личностью, бывшим директором полиции Ковачевым. Впрочем, события показали, что ковачевщина сохранила в полиции свой дух и теперь, а ныне требуется другое, нужна более серьезная, обдуманная и жестокая борьба. Именно борьба с коммунистами.

Гешев помнил номера и даты приказов о его назначениях, особенно первого: номер 288 от первого августа 1925 года. Шестнадцать лет пролетело с тех пор. Восемь из них, по его мнению, прошли впустую из-за бездарных шефов отдела «А». Он ехал к царю, а его мозг систематизировал все, что запомнилось из всех его операций против коммунистов. Гешев собирался потребовать у царя неограниченные полномочия, чтобы завершить борьбу со своими врагами. Потому что лучше узнал силу коммунистов, теперешнее состояние дел в царстве. Потому что всегда все трезво оценивал и ничего не преувеличивал.

Царь встретил полицейского в парке дворца. На сей раз, это редко случалось, царица тоже оказалась здесь. Она сидела под тентом веранды в своем роскошном послеобеденном платье. С нею была одна из дам ее свиты.

Гешев низко поклонился царице.

Она сложила руки на раскрытой книге и смотрела на него, прищурив глаза. Высокий широкоплечий мужчина. Продолговатое смуглое лицо. Широкие брови, тяжелая челюсть. В глазах — решимость. Царица боялась его, но верила ему. Где-то в глубине души она чувствовала, что он труслив: трусы всегда видят себе подобных.

— Господин Гешев, я хотела знать ваше мнение и нарушила распорядок своих занятий, чтобы вместе с царем выслушать вас.

Борис молча усаживался в кресле. Нетерпеливо указал Гешеву на кресло напротив. Он разозлился: этого полицейского нужно научить приходить, если не в выутюженном костюме, то хотя бы в чистой сорочке.

— Садитесь, друг мой, садитесь, — пригласила царица, и как только гость выполнил приказание, отвела взгляд от его рук. Она вспыхнула от возмущения: этот мужлан не привел в порядок ногти.

— Я хочу воевать, господин Гешев. Мне же со всех сторон докладывают, что армия заражена, больна.

Гешев не подтвердил это, но и не отрицал: