Передает «Боевой» - [117]

— Ничего. Абсолютно ничего.

— А теперь предпримешь. Будешь внушать то же самое, что и до сих пор, с той только разницей, что станешь предсказывать итальянские события в Румынии, Венгрии и Финляндии.

— Но что же мы выиграем? Получится путаница.

— Мы должны заставить Бориса отступить и осуществить смену в правительстве.

— Уж не место ли премьер-министра ты потребуешь, Гешев? Кто поддержит тебя, кроме полиции? А достаточно ли ее? Павел Павлов подкапывается под тебя. Козаров замолчал, но неделю назад был против тебя. Габровский и его дружки… Не на кого тебе опереться, Гешев!

— Вы дадите мне Кочо Стоянова в качестве военного министра, а министром внутренних дел я предложу кого-нибудь из моих людей. Посмотришь, через три месяца после этого у нас не останется ни одного красного. Наступило время для массового беспощадного террора. Пора истреблять целые семьи, целые села и околии. Но это мое личное дело. И когда я с этим покончу, приглашу англичан, чтобы они пришли через Турцию.

Колоссальный, невероятный план. Почему люди считают, что Гешев туп? Это, в сущности, генеральная линия господ из «картеля», окружения Губиделникова, Тевекелиева, Бурова. Это генеральный план, о котором они еще не мечтали, но догадывались о нем. Может быть, полиция составляла его, заимствуя деталь за деталью у антибольшевистских кругов и у старых партий? Гешев поделился своей идеей с британским агентом. С майором королевских военно-воздушных сил Великобритании, чтобы его услышал Лондон. Не далее как через неделю Лондон узнает об этом. И если даст свое благословение… Однако почему же сам он не попытался осведомить Лондон?

— А доктора Пеева я освобожу. — Гешев лег на спину, подложив руки под голову. — Отправлю его в Сливенскую тюрьму. Здесь опасно из-за бомбардировок. По дороге доктор Пеев «совершит побег». Потом я найду пути к Эмилу Попову через одного мерзавца, Манола Божилова, моего шпиона. Это он убил Эмила Маркова и привез ко мне в полицию Эмила Попова. Потом я устрою процесс и сведу счеты с остальными из группы доктора. Но важна моя голова, Лулчев. Важно, чтобы мы не допустили нашествия красных в Болгарию. Все остальное от лукавого.

— От лукавого, — повторил Лулчев.

— В 1929—1930 годах я помог тебе избежать тюрьмы, когда ты организовал убийство своей жены, Лулчев. Теперь ты мне поможешь.

— Гешев, а ты знаешь, что все пойдет к черту, если какой-нибудь негодяй осведомит Гитлера и немцы пришлют к нам две-три дивизии «на отдых».

— Такого негодяя нет. Никто не узнает об этом. Разве только твои решат за спиной у нас известить самого Гитлера.

Оба сели и посмотрели друг на друга. Они уже стали соучастниками. Однако необходимо расширять круг новых сотрудников. Их всего четверо: Козаров, Гешев, Лулчев и Кочо Стоянов, всегда готовый резать и вешать людей. Предстояло найти духовных вождей. Какого-нибудь старого пронафталиненного «народного вождя», если бы удалось найти такого среди бывших земледельцев, но не Багрянова. При его честолюбии он едва ли потерпит, чтобы кто-нибудь другой стал первым.

Гешев встал и подал руку:

— Я пустил бы в тебя пулю, если бы ты отказался сотрудничать со мной. А теперь я буду охранять тебя. А я умею это делать. — Лулчев сел в машину. Гешев посигналил своим людям, сел за руль, и мерседес поехал по направлению к городу.

Сделка стала не только благим намерением. Нет. «А Богдан Филов? А Михов? А Даскалов и Русев? Им хватит и маленькой неразберихи, и все они разбегутся. Кочо настигнет их со своей армией, только бы Борис сделал его военным министром. А Кирил, этот свихнувшийся принц. Мои болваны будут подсовывать ему красивых женщин, и этого ему вполне достаточно. Большего он и не заслуживает. Цанков уже изношенная антерия[19], за него могут держаться только немцы. Ну и пусть держатся. Главное — Кочо. Стоит ему стать министром, как он сразу же призовет под знамена сто тысяч человек — подофицеров запаса, кавалеров разных орденов, уволенных по различным поводам капитанов, легионеров[20]. Всякие найдутся. Любая шестимиллионная держава может выделить сто тысяч пустоголовых и проходимцев для любых целен.

Пеева я не выпущу, и пусть себе твердит Георгий Говедаров, что он нужен нам живой. Его я предам суду. Пусть суд законными средствами прикончит его. Так будет лучше. Пеев прежде всего нужен России. Тогда зачем же он мне? — решил полицейский. Доехав до Врани, он остановил мерседес. «Пусть теперь Лулчев идет к Борису. Пеев. Как можно использовать Пеева? Никак. Он по-прежнему верен Москве. Мне не удалось сделать его отступником».

Он отъехал от Врани. Лулчев вызовет машину, чтобы его довезли до самого дворца. Подумав, решил, что пусть лучше охрана отвезет его домой. Да, так будет лучше. Он попал в то место, которое является ахиллесовой пятой Лулчева: тот любил помогать снимать людей и теперь поможет полицейскому снять тех, кого он не любил или не выносил. Таких, как Филов, Михов, Даскалов.

Да, начиналась крупная игра, а для нее понадобятся люди.

…Двадцатого августа сорок третьего года Гитлер прислал официальное приглашение Борису III посетить Берхтесгаден. Приглашение представляло собой ультиматум. Гешев считал, что во всей этой истории чувствуется рука доктора Делиуса. Возможно, немец предчувствовал, что в Софии что-то происходит. Что из того, что полгорода уже эвакуировано и что часть города — сплошные развалины. Политика есть политика, сплетни есть сплетни, а «метеорологи», должно быть, почуяли, откуда дует ветер.