Полицейские в растерянности. Райнер, бледный и почти без сознания, лежит на носилках, врач успокаивает его с помощью соответствующих медикаментов, однако пульс бьется удивительно ровно для такого сильного потрясения, считает врач.
— Где ваша пижама и где находится ваш отец? — спрашивает инспектор.
— Пижама должна быть где-то здесь, я ее снял и положил тут утром, мне нужно было рано уходить. А где отец, я не знаю.
— Трупы опознать невозможно, с такой жестокостью они обезображены, — говорит полицейский, которого тошнит, хотя человек он бывалый и многое повидал за годы своей работы. Останки матери и сестры не трогают с места, и вид их трогает и потрясает душу. Вскоре, однако, полицейских еще больше затрагивает вопрос, куда же подевалась пижама Райнера и где господин Витковски, ведь оба трупа — женского пола.
Уж не отец ли это сделал? Но наконец все-таки то, что осталось от отца, обнаруживается в сундуке, залитом кровью. То, что осталось от его мозгов, валяется рядом, потому что в сундук оно уже не помещалось.
Теперь остается лишь вопрос о пижаме, усугубляемый крепнущим подозрением, и его задают вновь и вновь.
Инспектор в сотый раз спрашивает:
— Где ваша пижама, она должна быть в квартире, господин Витковски!
Наконец Райнер отвечает: — Она испачкана кровью и лежит в багажнике под запасным колесом.
Теперь вам известно все, и я предаю себя в ваши руки.
