Перед смертью не накрасишься - [12]

Девушки обошли уже весь двор, но квартиры под номером четырнадцать так и не нашли. Двенадцатая была, тринадцатая тоже имелась, правда, находилась она в другом подъезде. А вот четырнадцатой и пятнадцатой не было ни в том, ни в другом. Впрочем, как и шестнадцатой, и семнадцатой.

– Мистика какая-то! Как такое может быть? – недоумевала Леся. – Куда они могли ее запрятать?

Но Кира не ответила. Как раз в этот момент она увидела выходящего из подъезда аборигена и радостно кинулась к нему со всех ног. Абориген оказался хотя и мучимый похмельем, но вполне адекватным на происходящее. И он довольно толково объяснил подругам, что подъезды их дома выходят не только во двор, но и на две соседние улицы.

– Заверните за угол. Там снаружи и увидите нужную вам квартиру!

Подруги поблагодарили славного дядьку и помчались в указанном направлении. С улицы дом производил совсем другое впечатление. Вход был закрыт новенькой железной дверью, снабженной домофоном. Тут было чисто и даже ничем таким не воняло.

Позвонив в домофон, подруги услышали дамский голосок:

– Да! Слушаю.

– Извините, нам нужен Лев Крутко.

– Это я и есть, – ответил голосок с легким удивлением. – Кто вы такие?

Справившись с изумлением, подруги переглянулись и ответили чистую правду:

– Нам нужно поговорить с вами о Борисе.

– О ком?

– О Гномике.

– Входите!

Дверь распахнулась. И подруги очутились в опять же чистом и светлом подъезде. Наверх вела широкая лестница. Имелся также и лифт. Но девушкам нужно было на второй этаж, так что они предпочли подняться пешком.

Лева ждал подруг в дверях своей квартиры. Дорогие двери, массивные ручки и замки. Вторая дверь обита светлой кожей. Нет, Лев явно не бедствовал. Он жил в собственной квартире в центре города и был богатым молодым человеком. Так какого же лешего ему понадобилось в кошельке его возлюбленного Борисыча? Или он там и не копался? А со стороны Борисыча это был всего лишь предлог, чтобы разорвать опостылевшие ему отношения? Но и тогда подруги все равно не понимали Борисыча.

Лева был очень симпатичный молодой человек. И не просто очень, а очень и очень симпатичный. Гладкие темно-каштановые волосы он зачесывал назад, открывая высокий благородный лоб и породистый нос с едва заметной горбинкой.

Одет он был стильно. Дома щеголял в облегающих черных эластичных штанишках и белой накидке, украшенной хвостиками горностаев. На ногах у него были домашние тапочки в стиле старика Хоттабыча, с загнутыми треугольными носами. В таком наряде Лева со своей семитской внешностью был очень похож на какого-то принца из сказок «Тысячи и одной ночи». При этом от всей его внешности веяло таким благородством и чувством собственного достоинства, что только добавляло ему сходства со сказочным владыкой.

Пожалуй, на взгляд подруг, Лева был чуточку слишком женственный и манерный, но ведь это в среде геев – достоинство! Так почему же Борисыч бросил душку Леву и вернулся к истеричному и капризному Гошику? Или правда, что у них любовь и никто больше им не нужен?

– Я вас слушаю, – произнес Лева, пригласив девушек в свою гостиную. – Говорите.

Но девушкам было не так-то легко начать. Попав в квартиру Левы, они только успевали мысленно ахать и охать. Чувствовалось, что тут поработал модный дизайнер по интерьеру. А уж гостиная, где они оказались сейчас, буквально поразила их воображение. Она была белая. Вся! Буквально вся. От стен до потолка. Пол был застелен опять же белым и очень пушистым ковром. Стены украшены тонкими вертикальными панелями. С огромной хрустальной люстры свешивалось белоснежное боа, а сверкающий паркет выложен беленым дубом. И в довершение всего этого великолепия в центре комнаты стоял белоснежный рояль!

– Вы – музыкант? – с уважением произнесла Кира, косясь на музыкальный инструмент.

Сама она музыкальную грамоту так и не осилила, несмотря на все усилия ее бабушки. Бабушка была музыкальным работником, закончила консерваторию и полное отсутствие слуха у внучки воспринимала как личное оскорбление. Она усиленно развивала слух Киры, но сама признавала, что такого трудного ученика у нее не было еще никогда в жизни.

Тем не менее, намучавшись с музыкой, Кира преисполнилась невероятного уважения к тем людям, которые могли играть, петь и музицировать. Но Лева быстро ее разочаровал.

– Рояль – это задумка дизайнера. В жизни не играл ни на одном музыкальном инструменте. И на рояле в том числе.

– А меня бабушка заставляла, – неожиданно для самой себя пожаловалась ему Кира.

– Мне в этом отношении повезло больше вас, – тут же откликнулся Лева. – Бабушек у меня не было. А мои родители были учеными-физиками. И я сам всю жизнь учился в математической школе. Шесть уроков по сорок пять минут плюс факультативы да еще занятия в кружке юных физиков. Я приходил домой, когда мои родители уже были дома и грели себе ужин. Сами понимаете, мне было не до фортепьяно. Да и в нашей тогдашней квартирке оно даже бы не поместилось, что уж там говорить про рояль.

– Вот как? Вы родились не в этой квартире?

– И даже не в этом доме и не в этом городе, – весело подтвердил Лева. – Я приехал в Питер поступать в Мухинское художественное училище.