Перед бурей - [23]
интимные, дружеские тона. Оказывается, Крутиков — воен
ный историк, конечно, любитель-историк, но знающий, на
читанный, с твердыми взглядами и красочными оценками.
Он много говорит о прошлом России, об ее вековой борьбе
за существование, об ее все выносящем народе и об ее ве
ликих полководцах. Особенно часто он упоминает Суворо
ва — имя, которое я до того не слыхал. О Суворове Кру
тиков говорит с величайшим уважением, с восторгом,
с упоением. Отец во многом соглашается с Крутиковым,
но под конец со вздохом замечает:
— Да, Суворов, конечно, великий человек и великий
русский патриот. Но где они, Суворовы, сейчас? Что-то не
видно.
Крутиков тоже вздыхает, но потом гордо вскидывает
голову и тоном глубокого убеждения восклицает:
— Пусть Суворовых сейчас нет — они будут! Они
должны быть! Народ, который сто лет назад родил Суво
рова, не может оскудеть.
И з а т е м , спустя мгновение, Крутиков прибавляет уже
совсем другим, каким-то поблекшим и увядшим голосом:
— Если бы вы знали, доктор, как тошно мне иногда
бывает смотреть на все окружающее!.. На моих коллег-
офицеров, на наши порядки, на всю нашу нынешнюю во
енную систему... Я чувствую: не то, не то!.. Не то делает
ся, что нужно для создания Суворовых. А чем я могу по
мочь? Я, жалкий штабс-капитан, начальник воинской
команды в Сергиополе?
Много лет спустя, вспоминая о встрече с Крутиковым,
я невольно поражался, как этот скромный армейский офи
цер, заброшенный в медвежий угол, вдали от жизни и
культуры, так пророчески предчувствовал неизбежность той
трагедии, которая двенадцать лет спустя разыгралась на
полях Манчжурии.
Или еще одно, последнее воспоминание. Мы уже в
Верном. Партия новобранцев сдана местному начальству,
62
и отец стал свободным человеком. Больше никаких забот
у него нет. Верный — изумительно красивое место. Он ле
жит у самого подножья высокого, увенчанного вечными
снегами Александровского хребта. Его белые домики - то
нут в богатой южной зелени. Весь городок похож на
большой цветущий сад, орошаемый шумными и веселыми
горными водами.
Отец свел знакомство с врачами и офицерами местного
гарнизона. Небольшая компания альпинистов приглашает
его принять участие в восхождении на высшую точку
Александровского хребта. Предложение заманчивое, но
как быть со мной? Ведь предстоит подъем на шестнадцать
тысяч футов! Отец колеблется и сначала решает оставить
меня внизу. Я в полном отчаянии и негодовании. Я беше
но сопротивляюсь. Я клянусь и божусь, что ни в чем не
уступлю взрослым, что никто не услышит от меня в пути
ни одной жалобы. Отец, в конце концов, смягчается и, к
моему несказанному восторгу, решает взять меня с собой.
И вот мы в пути. Тяжело нагруженные разным «аль
пийским снаряжением» местной работы, мы медленно ка
рабкаемся верхом по крутым склонам хребта. Что ни шаг,
то смертельная опасность: узкие тропинки, бездонные про
пасти, отвесные скалы, исполинские, в несколько обхва
тов, деревья, перевитые южными лианами. Нижние склоны
хребта покрыты поясом густых девственных лесов, напол
ненных дикими зверями и ядовитыми змеями. То и дело
воздух оглашается какими-то странными и зловещими
криками, какой-то подозрительный шорох раздается за не
проницаемой сеткой вьющихся растений. То и дело нашей
маленькой кавалькаде приходится останавливаться, и про
водники начинают прорубать топорами дорогу через чащу
кустарников и лиан. Закинув голову, смотришь вверх на
деревья — вершины их уходят далеко в небо. Они так вы
соки и так могуч их ствол, что его не берут ни пилы, ни
топоры. Их можно только взрывать. Местные жители имен
но так и делают, сбрасывая с утеса на утес обломки взо
рванных деревьев, пока, наконец, израненные и размельчен
ные, они не докатятся силой своей тяжести до располо
женных у подножья селений.
Но вот пройдены леса. Пошли альпийские луга с пест
рыми, красивыми цветами. Ставим походные палатки и
располагаемся на ночлег. Варим на костре чай, жарим
баранину и на несколько коротких часов засыпаем до
63
рассвета. С зарей трогаемся в дальнейший путь. Но теперь
мы перестраиваемся. Кони остаются здесь, на высоте ше
сти тысяч футов, и будут дожидаться нашего возвраще
ния. Дальше им нет пути. Мы все нагружаемся «рукзака¬
ми» (конечно, местного происхождения), веревками, пал
ками, топориками и всяким иным горным оборудованием.
Теперь перед нами самая трудная часть подъема. В тече
ние долгих часов, под руководством двух опытных про
водников, мы медленно ползем все вверх и выше. Камни,
расщелины, кручи. Кручи, расщелины, камни. Бешено
мчатся вспененные горные потоки. Мрачно зияют тем
ные пасти бездонных провалов. Гудит ветер. Клубятся
сырые туманы облаков. С каждым шагом вперед все труд
нее дышать, все больше усталость. Но мы идем, идем,
цепляясь за утесы, повисая над пропастями, перепрыгивая
через расщелины. Отец подходит ко мне и немножко лу
каво спрашивает:
— Ну что, не жалеешь, что пошел?
Я смертельно устал, мне больше всего на свете хочется
упасть на землю, не итти, не двигаться и лежать, лежать
без конца. Однако я скорее умру, чем покажу это. И по
тому, слегка пожав плечами, с деланной небрежностью я
отвечаю:
— Какие пустяки! Я чувствую себя очень хорошо.
Отец понимает мое состояние и крепко берет меня под
Вместе с тремя героями этой повести читатели отправятся в далекий, полный опасных приключений путь по странам Арабского Востока, через весь великий континент Африки, через Атлантику и Англию.В основу повести положен подлинный факт из эпохи второй мировой войны, но на страницах этой книги он несколько развернут и беллетризован.Перед читателями пройдут города Малой Азии и Египта, девственные джунгли Африки и шумный Кейптаун на мысе Доброй Надежды, затерянный островок в Южной Атлантике и огромный Лондон.Автор повести.
Со страниц этой книги перед читателем встанет обаятельный образ выдающегося советского полководца Михаила Николаевича Тухачевского, безвинно погибшего в результате сталинского произвола. Люди, хорошо знавшие М. Н. Тухачевского, рассказывают о его жизненном пути и военной деятельности. Среди авторов воспоминаний – товарищи заслуженного военачальника по юношеским годам, по службе в царской армии, по гражданской войне, а также те, кто под его руководством работали над укреплением Советских Вооруженных Сил на протяжении последующих лет.Сборник подготовлен с участием Военно-научного общества при Центральном музее Советской Армии.
![Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах]](/storage/book-covers/c0/c0ac0af4a510e37a820d44f8a62e3fa077d13b58.jpg)
В книге рассказано о первых советских дипломатических курьерах, в тяжелейших условиях выполнявших свою ответственную миссию. В течение ряда лет после установления Советской власти многие буржуазные государства не признавали официального статуса «красных дипкурьеров», подвергали их преследованиям, бросали в тюрьмы, натравливали на них бандитов. Широко известен подвиг Теодора Нетте. Роль связного с первой советской миссией в США успешно осуществлял Б. С. Шапик. Героически действовали в самых сложных условиях А. А. Богун, А. Х. Баратов, В. А. Урасов и другие.
Первая книга мемуаров академика И. М. Майского — советского государственного деятеля, занимавшего ряд дипломатических постов в предвоенные и военные годы, в том числе — представителя СССР в Лондонском комитете по невмешательству в испанские дела, посла СССР в Англии, участвовавшего в конференциях союзников в годы войны, а в послевоенные годы ставшего заместителем народного комиссара иностранных дел, посвящена дореволюционному периоду его жизни — детству, юности, периоду эмиграции и Февральской революции.
Иван Михайлович Майский – один из старейших советских дипломатов. Его книга «Испанские тетради» проливает свет на некоторые, доселе слабо освещенные в литературе аспекты борьбы на международной арене в преддверии второй мировой войны, беспощадно клеймит итало-германскую агрессию в Испании в период 1935–1939 гг. и разоблачает многочисленные дипломатические фокусы других империалистических держав, помогавших удушению Испанской республики. Автору особенно удались те главы, в которых он, основываясь на личных наблюдениях и своем богатом жизненном опыте, дает очень рельефные портреты многих западноевропейских политических деятелей того времени, раскрывает сложную механику так называемого лондонского «Комитета по невмешательству в испанские дела».
В настоящее время прилагается много усилий со стороны историков капиталистического мира, чтобы как-нибудь сгладить отрицательное впечатление от позора и глупости западной демократии, принявшей более двух десятилетий тому назад мюнхенское соглашение. Пытаются найти смягчающие вину обстоятельства, стремятся хоть немного реабилитировать ее «героев» и т. д.В своих воспоминаниях академик И. М. Майский рассказывает правду о событиях тех дней, ибо ему, как послу СССР в Англии в те годы, пришлось близко сталкиваться с людьми и событиями предвоенной эпохи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».