Пепел сгоревшей любви - [16]

Потом они попрощались, поинтересовавшись, как проехать к ближайшей гостинице, не подозревая, что в нашем провинциальном городишке она — единственная. Валентина объяснила им, где находится наш «Горизонт», и мои сопровождающие ушли, пожелав мне на прощанье скорейшего выздоровления.

— Ты прости, но носить тебя так, как они, я не смогу, — с сомнением проговорила супруга, когда мы остались одни.

— Меня носить не надо, — успокоил ее я. — Ты будешь носить судно.

— Поешь что-нибудь? — спросила Валентина.

— Нет, мы поужинали в Минске, — сказал я.

— Чаю?

Я покачал головой.

Валентина придвинула к кровати стул, села.

— Как ты себя чувствуешь?

Ну, положено с вежливым интересом спрашивать о здоровье больного — что тут поделаешь! Тем более, что этот больной собирался платить по пятьдесят «зеленых» в день.

— Хорошо. В смысле, сейчас уже значительно лучше.

— Лучше? А это?.. — она кивком головы указала на коляску.

— Доктора говорят, по-всякому может обернуться. Со временем я, возможно, и смогу обходиться без нее. Но никто не гарантирует. Вовремя ты со мной развелась, — добавил я. — А то пришлось бы сейчас…

Бывшая супруга внимательно посмотрела на меня, и я впервые увидел в ее глазах что-то кроме вежливости. Но что — я определить не смог.

— Давай-ка лучше спать, — я зевнул.

— Хорошо. Сейчас принесу тебе пижаму.

Она поднялась, и как раз в этот момент в дверь позвонили. Валентина вопросительно посмотрела на меня:

— Ты что, звонил из Москвы еще кому-то? Приглашал?

— Нет.

— Тогда кого там принесло? — пробормотала она, направляясь в прихожую.

Может быть… Света? Но я тут же загасил эту сумасшедшую мысль, как гасят каблуком тлеющий окурок сигареты. Откуда она вообще может знать, что я приехал? Или что я уезжал?

В прихожей послышался мужской голос, и в следующую минуту в комнату ввалился не совсем трезвый сосед с первого этажа Толик Пинюта по кличке Пиня. Когда-то он работал водителем городского автобуса, но вот уже года четыре как был уволен за пьянку. Больше Пиню никуда не брали, и он регулярно стрелял на выпивку деньги у знакомых и соседей, не исключая и вашего покорного слугу. В целом это был глуповатый, но безобидный мужик.

— Привет славным иракским труженикам! — проговорил он, приближаясь к кровати и распространяя в воздухе аромат дешевого портвейна. — Эк тебя… разукрасило.

— Спасибо за комплимент, Пиня, — раздраженно проговорил я. — Ты за этим и пришел? И вообще, как ты узнал, что я приехал?

— А из окна увидел, как машина подъехала и тебя… выгружали. Просто зашел поздороваться, по-соседски. Да и сказать тебе кое-что, — он выразительно посмотрел на Валентину, — с глазу на глаз.

Экс-супруга пожала плечами и вышла.

— Ну?

Пиня приблизил ко мне свою небритую малиновую рожу и зашептал, обдавая меня перегаром:

— Ты как уехал, ну, буквально через несколько дней, твоя приходила.

— Валентина, что ли?

— Нет, Санек. Света.

Светлану Пиня знал: скрыть что-либо от соседей многоквартирного дома невозможно, да я не особо и маскировался. Я почувствовал, как у меня перехватило дыхание.

— Света? Она не сказала, зачем?

— Нет.

Мое сердце заколотилось, словно у юного влюбленного. Может быть, она хотела вернуться, а я, дурак, поперся в этот чертов Ирак?!

— А что она вообще говорила?

— Тебя спрашивала.

— Зачем?

— Откуда я знаю? — Пиня поскреб щеку пятерней с грязными, довольно длинными ногтями. — Вы же с ней вроде как…

— И что ты ей сказал? — перебил я.

— Сказал, что ты уехал в Ирак. Надолго. И она ушла.

Я едва подавил желание позвонить Свете немедленно. Но время было позднее, а утро, как известно, вечера мудренее.

Пиня помялся и приступил, как я догадался, к основной цели своего визита:

— На бутылку дашь? За информацию.

— Валя! — позвал я.

Экс-супруга возникла на пороге.

— Дай ему на бутылку. Я тебе потом отдам.

Валентина достала кошелек, отсчитала несколько купюр и подала Пине.

— Ну, поправляйся, Санек, — пробормотал он и торопливо ретировался.

— Что он говорил?

— Да так, — я сделал неопределенный жест рукой. — Неси пижаму.

Через минуту она вернулась с темно-синим пижамным комплектом.

— Нравится? Болгарская.

— Пойдет.

— Сам переоденешься или помочь?

— Сам.

— Ну, тогда все. Я в той комнате, — зачем-то сообщила она — неужели считала, что я приглашу ее в свою постель?

— Принеси мне настольную лампу, — попросил я. — И придвинь сюда столик. Я встаю рано. Полежу… почитаю что-нибудь.

Валентина встала. Подвинула небольшой журнальный столик, стоявший у окна.

— Кстати о чтении. Я тут взяла тебе из библиотеки подшивку за третий квартал, завтра у них санитарный день. Можешь с утра начинать потихоньку просматривать. Но к субботе надо вернуть. Кое-кто предлагает услуги сиделок, нянь. Да, вот еще что, — она сходила в прихожую и вернулась со своей сумочкой. — Мобильник я тебе купила. «Нокиа».

Она протянула мне миниатюрный, в пол-ладони телефон серого цвета и буклет.

— Твой номер 801-00-41. Завтра научу пользоваться. Или сам почитай инструкцию, там есть и на русском. Сейчас дам газеты.

Через минуту она положила на столик слегка взлохмаченную подшивку «Нашего вестника», поставила лампу.

— Ну, вроде все? Во сколько будешь завтракать?