Пепел победы - [4]

* * *

Когда старший помощник «Фарнезе» приветствовал его ответным салютом, Александер уже ухитрился вернуть лицу невозмутимое выражение. Никак, впрочем, не соответствующее внутреннему состоянию. Хев? Здесь? Хэмиш понимал, что выдал свое изумление, но не думал, что его за это осудят. Во всяком случае, в данных обстоятельствах.

Взгляд адмирала пробежал по радужной пестроте мундиров выстроившихся за спиной хева людей. Боцманские дудки настолько забивали сознание, что адмирал не сразу сообразил, что означает представшая перед ним какофония цветов. Но сообразил достаточно быстро — и понял вдруг, что одобрительно кивает. Возможно, на Аиде многое было в дефиците, но сырья для производства тканей и красителей, равно как умелых ткачей и портных, все же хватило. Стоявшие на галерее люди были облачены в военную форму тех государств, которым служили до того, как по воле хевов оказались в «надежнейшей тюрьме Галактики, побег откуда невозможен». Смешение цветов, фасонов, разнообразие галунов и головных уборов, со строго военной точки зрения, могло показаться чрезмерным, но что с того? Некоторые из этих флотов и армий прекратили свое существование более полувека назад. Даже те, кто сопротивлялся до последнего, были смяты и сокрушены неодолимой мощью Народной Республики, но, опять же, что с того? Люди, надевшие эти мундиры, заслужили право возродить свои уничтоженные Вооруженные силы, а если что-то в деталях не вполне соответствовало требованиям давно забытых уставов, к этому вряд ли стоило придираться.

Дудки наконец смолкли, и адмирал опустил руку от берета.

— Прошу позволения подняться на борт, сэр, — обратился он, согласно церемониала, к старшему помощнику.

— Добро пожаловать на «Фарнезе», адмирал Белая Гавань, — ответил тот, отступая в сторону с вежливым жестом приглашения.

— Благодарю вас, коммандер, — отозвался граф столь же невозмутимо любезным тоном.

Голубые глаза Хэмиша светились ледяным спокойствием, и никому не дано было знать, какое пламя обожгло его душу, когда взгляд адмирала, пройдя мимо хева, остановился на стоявшей позади почетного караула рослой однорукой женщине.

Он смотрел — и не мог отвести от нее глаз: наверное, так же люди смотрели на воскресшего Лазаря.

«Выглядит она жутко и… она прекрасна», — думал адмирал, оглядев синий грейсонский адмиральский мундир, надетый ею вместо униформы мантикорского коммодора. Тому, что она облачилась в соответствии с грейсонским званием, граф радовался по сугубо личной причине. Ее ранг в ГКФ превосходил даже его собственный, ибо она являлась вторым по старшинству флотоводцем в этом стремительно растущем военном формировании. А значит, он вправе был говорить с нею на равных, забыв о дистанции, разделяющей адмирала и простого коммодора.

Да и мундир сидит на ней великолепно, отметил про себя граф, отдавая должное мастерству неизвестного портного.

Но как ни был хорош мундир, взгляд приковывали обрубок руки и парализованная половина лица. Ее искусственный глаз был мертв, и адмирал ощутил жгучую волну ярости. Хевы не убили ее, но, похоже, изувечили и едва не убили.

В который раз!

«Пора бы ей с этим завязывать, — доверительно шепнул Хэмишу внутренний голос. — В конце концов, всему есть предел… даже способности оставаться в живых, танцуя на лезвии бритвы».

Правда, граф понимал, что его советы не будут приняты во внимание. Точно так же, случись им двоим поменяться ролями, оставил бы уговоры без внимания и он сам. Впрочем, даже с этим допущением, граф осознавал существовавшие между ними различия. Он командовал в сражениях эскадрами, оперативными соединениями и флотами, одерживая почти непрерывную череду побед. Он видел, как разлетаются на части взорванные корабли, и не раз ощущал содрогание палубы, когда вражеский огонь прорывал защиту его флагмана. Как минимум дважды он оказывался в нескольких шагах от смерти. Однако за все время своей службы адмирал ни разу не был ранен в бою и ни разу не встречался с противником лицом к лицу. Не сходился с ним врукопашную. Его всегда отделяли от врага световые минуты и секунды, он воевал с помощью лазеров, гразеров и ядерных боеголовок. В уважении и доверии своих подчиненных граф мог быть уверен, но он никогда не был для них кумиром.

Таким, каким являлась для своих людей Хонор Харрингтон. Окрестив ее «Саламандрой», журналисты в кои-то веки попали в точку: она словно притягивала к себе самый жаркий огонь. Ей, сравнительно молодой женщине, довелось участвовать в не менее масштабных битвах, чем графу Белой Гавани, и к тому же она обладала личным магнетизмом, побуждавшим подчиненных, не дрогнув, идти за ней в самое пекло. Но в отличие от графа она порой сталкивалась с людьми, желавшими ее смерти, настолько близко, что видела их глаза и ощущала запах их пота. Господь ведает, при каких обстоятельствах она лишилась руки! Конечно, довольно скоро он об этом узнает, но не станет ли это знание еще одним поводом для тревоги? Страха, что такое может повториться снова? И ведь нельзя сказать, что она, как могло показаться со стороны, нарочно ищет смерти. Просто…

Спохватившись, адмирал Александер понял, что застыл в неподвижности на миг дольше, чем следовало, и, уже ловя на себе недоуменные взоры, выдавил улыбку. Он не мог допустить, чтобы люди догадались о его потаенных мыслях.