Пепел победы - [3]

И не только потому, что эта женщина была одним из лучших флотоводцев своего поколения, и таким образом Альянс вновь обрел блистательного стратега, буквально восставшего из могилы.

Обогнув по дуге корпус «Фарнезе», адмиральский бот подошел к причалу и мягко качнулся, захваченный причальными лучами. Хэмиш Александер усилием воли взял себя в руки. Один раз он уже натворил бед, позволив себе увидеть в леди Харрингтон, которой он протежировал на протяжении десяти с лишним лет, не только прекрасного офицера, но и прекрасную женщину. Граф по-прежнему не имел ни малейшего представления, чем и как он себя выдал, однако твердо знал, что это произошло. Он ощутил возникшую между ними неловкость и понял, что Хонор поспешила приступить к исполнению служебных обязанностей именно по этой причине. Вот уже два года он жил, твердо зная, что не вернись она в космос так рано, ей не пришлось бы отправиться с тем эскортом, а стало быть, она не попала бы в плен к хевам… и не была бы приговорена к смертной казни.

Эта мысль терзала и жгла его, ибо виновником смерти Хонор Харрингтон адмирал считал только себя. Он не мог простить себя, однако же весть о ее кончине избавила его от необходимости разбираться в своих чувствах к ней. Теперь, после чудесного воскрешения, эта необходимость не только возникла снова, но и усугубилась.

Граф не имел права любить женщину, годившуюся ему по возрасту в дочери и никогда не выказывавшую по отношению к нему ни малейшего романтического интереса. К тому же он был женат, и жену свою, хотя она уже почти пятьдесят стандартных лет была прикована к креслу жизнеобеспечения, продолжал любить искренне и преданно. Ни один мужчина, если он человек чести, не должен был дозволять этому случится. Но он дозволил и был достаточно честен с самим собой, чтобы это признать.

«Ну конечно, — мысленно сказал себе Белая Гавань, в то время как тяги подтаскивали бот к причалу, — тебе хочется считать, что ты честен с самим собой. Правда, чтобы эта пресловутая честность пробудилась, тебе пришлось дождаться известия о ее смерти!» Но ведь пробудилась же она, черт побери!

Бот уже швартовался, и граф дал себе молчаливый обет: какие бы чувства ни одолевали его, он сделает все, чтобы Хонор — вот уж воистину человек чести! — ничего о них не узнала. Это пока еще в его силах.

Бот сел на опоры, был зафиксирован причальными захватами, и как только к нему подвели переходной рукав, Хэмиш рывком встал с удобного сиденья и всмотрелся в свое отражение в бронепластовом иллюминаторе. Потом он улыбнулся, удивившись, как естественно выглядела эта улыбка, кивнул отражению, расправил плечи и повернулся к люку.

* * *

Увидев над причальной трубой зеленый огонек индикатора, свидетельствующий о безупречной герметизации и выровненном давлении, Хонор заложила руку за спину. Люк галереи плавно открылся.

Поймав себя на размышлении о том, что одну руку и за спиной-то держать мудрено, поскольку держаться не за что, она вышвырнула этот вздор из головы и кивнула майору Чезно. Командир бортового отряда морской пехоты «Фарнезе» кивнул в ответ и развернулся на каблуках лицом к почетному караулу.

— Смирно! — скомандовал он. — На кар-р-раул!

Бывшие пленные синхронно вскинули трофейные импульсные ружья. У Хонор, наблюдавшей за ними с гордостью собственника, не возникло даже искушения улыбнуться. Да, мужчины и женщины, набившиеся в корабль, как в переполненную ночлежку, и намеревавшиеся расстаться, едва только доберутся до места назначения, в течение всего полета находили нужным тратить время на строевую подготовку и ружейные приемы, и кому-то это обстоятельство, несомненно, показалось бы полнейшей нелепицей. Зато экипажу «Фарнезе» оно нелепым не казалось… и Хонор Харрингтон тоже.

«Пожалуй, — мысленно сказала она, — это наш способ объявить всему миру, кто мы и что собой представляем. Мы не несчастные робкие овечки, сбившиеся в кучу, чтобы сбежать от волков. Нет, черт возьми, „волки“ здесь как раз мы — и пусть все об этом знают!» При этой мысли Хонор усмехнулась, но усмешка относилась не к морпехам, а к ней самой. Если ее подчиненными овладела гордыня, то не ее ли в том вина?

Почетный караул замер в ожидании: по переходному туннелю поплыл первый гость. Хонор глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки. По традиции Королевского флота старший по званию офицер последним поднимался на борт катера и первым с него сходил, так что она знала, кого ей предстоит увидеть, задолго до того, как высокий широкоплечий мужчина в безукоризненном черном с золотом мундире адмирала Королевского флота Мантикоры взялся за поручень и перескочил из невесомости в зону нормального тяготения.

Зазвучали боцманские дудки (этот устаревший ритуал был данью уважения традиционалистам, каковых, по понятным причинам, в Елисейском флоте насчитывалось немало), и адмирал отдал честь стоявшему во главе протокольной группы старпому «Фарнезе». Несмотря на выработанное за шестьдесят лет флотской службы самообладание, он не сумел скрыть изумления, и Хонор едва ли могла его за это упрекнуть. Другое дело, что ей с трудом удалось сдержать озорную усмешку. Во время переговоров с командным пунктом сил обороны звезды Тревора она намеренно не назвала своего первого помощника. В конце концов, граф заслужил несколько сюрпризов. Он был готов ко многому, но никак не ожидал, что первым на борту этого корабля его будет приветствовать офицер в мундире Народного флота.