Пепел державы - [24]
— Всё, ступай!
Довольный собой, Нагой с улыбкой откланялся и удалился.
Все большое семейство Никиты Романовича Захарьина едва умещалось за столом в просторной светлице. Боярин, столь редко бывая дома, ценил такие мгновения, когда все чада его и супруга вечеряли с ним, ведя неторопливые разговоры. Верный Буян лежал у него в ногах, уложив морду на лапы и лениво виляя хвостом.
Старшие сыновья, Федор, Лев, Александр и Михаил, сидят ближе всех к отцу. С ними он обсуждает ведение хозяйства и некоторые государственные дела. Пятнадцатилетняя дочь Анна и двенадцатилетняя Марфа сидят поодаль, рядом с матерью и младшими детьми. Старшие дочери, статные, пока еще тонкие, словно молодые березки, облачены в нарядные сарафаны, волосы заплетены в толстые косы. Глядя на них, Никита Романович не может скрыть своего теплого, любящего взгляда. До чего красивыми дочерьми наградил его Господь! Княжескую стать, видно, унаследовали от матери. Правда, у самой Евдокии Александровны (в девичестве Горбатой-Шуйской) стати этой уже давно не осталось. Два года назад она родила Ирину, одиннадцатого ребенка по счету, и от частых родов Евдокия рано состарилась, раздалась вширь и, коренастая и полная, она так нелепо смотрелась рядом со своим статным, высоким мужем, который с наступлением зрелых лет выглядел краше, чем когда-либо! Но Никита Романович не стал любить супругу меньше, ибо был бесконечно благодарен ей за детей, за домашний очаг и ту любовь, коей она одаривала своего мужа. И даже сейчас, ложась в постель к нему, она по-девичьи стеснялась рано поседевших и поредевших волос, своих грудей, донельзя высосанных многочисленными детьми, наполовину выпавших зубов. Понимала и чувствовала она, что муж уже не ласкает ее с той страстью, как в былые годы, и с тоской и болью думала о том, что в долгих походах и частых разъездах Никитушка не чурается случайных любовных связей, но никогда о том не спрашивала. А самому Никите Романовичу было не из-за чего чувствовать перед ней свою вину — он хранил жене верность и с отвращением наблюдал вездесущие похоть и разврат, верные спутники любой войны.
Никита Романович, беседуя с сыновьями, наблюдал, как жена, держа на коленях двухлетнюю Ирину, успевала вытирать рот четырехлетнему Васеньке и строжить Ваняту, задиравшего старшую сестру Фиму и норовившего нырнуть под стол, дабы снова затискать Буяна. Пес давно заметил это и иногда приоткрывал один глаз, следя за непоседливым малышом, но, убеждаясь в своей недосягаемости, вновь засыпал. Никита Романович ласково погладил пса за ухом и вновь взглянул на жену. Евдокия, уловив его нежный взгляд, не смогла сдержать смущенной улыбки, от которой нутро Никиты Романовича наполнялось теплой негой. Он даже на мгновение отвлекся от громкого спора сыновей о положении при дворе.
— Слышал, отец, как брат Афанасия Нагого угрозами и едва ли не пытками выбил из Андрея Щелкалова целых пять тысяч? — молвил Александр, выпучив свои разбойные глаза. — Отец, справедливо сие? Как он посмел?
— Слышал, — кивнул Никита Романович. — Без государева приказа никак бы не посмел. Вот тебе и ответ.
— Чем он провинился? — вопрошал удивленно и тихо Лев, худощавый и бледный.
— А младший сын князя Мстиславского чем провинился? — заметил Федор. — За что у него отобрали чин кравчего? Молвят, служил он исправно…
— Тревожное что-то происходит, — подметил Александр. Михаил, самый юный из них, слушал, запоминая.
— Отец, а Протасия ты спас? Просил государя? — не унимался лихой Александр.
— Думаю над этим, — отвечал Никита Романович, на последнем слоге заглянув тревожно под стол — Буян не спал. Подняв голову и навострив уши, пес недвижно лежал, глядя в открытые двери светлицы. Недовольно и грозно зарычал, готовясь вскочить и рвануть с места.
Все произошло в долю секунды — Буян с лаем вылетел из светлицы, заревел, испугавшись, Васютка, Евдокия с дочерьми замерли на своих местах, Федор и Александр бросились следом за псом. Вскочил за ними и Никита Романович. Вскочил, было, с места и Мишка, но отец, проходя мимо, усадил его на лавку, мол, сиди! Лев поднялся с места, но двинуться следом за отцом и братьями не решился, кинулся к окну.
— Давайте-ка наверх, живо. Братьев возьмите! — укачивая на руках ревущего Васятку, приказала Евдокия. С улицы грохнули поочередно два выстрела, пронзительно взвизгнул пес, и Евдокия, пригнувшись, стала прятать самых младших детей, повинуясь материнскому чутью, девочки вскрикнули и залились слезами:
— Матунька, что это? Кого-то убили?
Никита Романович уже выскакивал на крыльцо, когда увидел вошедших на его подворье стрельцов, столпившихся в воротах. Буян яростно лаял и, кидаясь то в одну сторону, то в другую, не давал никому пройти дальше, в то время как холопы и дворовые замерли и стали пятиться к дому, испугавшись до зубов вооруженных бородатых вояк.
— Да уберите вы его! — приказал вышедший вперед стрелецкий голова, и двое стрельцов, послушно вскинув ручницы, поочередно выстрелили. Жалобно взвизгнув, Буян, повалившись на бок, отскочил в сторону и, скуля, начал метаться на одном месте, пятная землю кровью. Стрелецкий отряд, осмелев, вступил наконец во двор. Никита Романович, багровея от гнева, с крыльца грозно глядел на незваных гостей. Стрельцы вновь замерли, увидев разъяренного боярина и его сыновей на пороге дома. Буян уже не бился, с вывалившимся из открытой пасти языком лежал он на боку и продолжал жалобно и громко скулить, косясь темным глазом на стоявших над ним стрельцов. Стрелецкий голова, облаченный в отороченный мехом кафтан, вновь выступил вперед и, не снимая соболиной шапки, ответил Никите Романовичу:
Первая половина XVI века. В Москве подрастает сын великого князя Василия III – Иоанн. Но с кого будущему правителю брать пример? Москва, считающая себя Третьим Римом, больше похожа на Вавилон, где предательство, убийство и прелюбодеяние не в новинку. Боярство уподобилось зверям, грызущимся меж собою, но что поделать, если на зверей опирается государев трон. Ещё в малолетстве Иоанн слышал от няньки: «Чтобы тебя боялись, Ванюша, нужно быть сильным», и он понял: великая сила нужна, чтобы переменить устоявшийся порядок, когда «на боярах держится вся власть».
Последние годы правления Иоанна Грозного. Русское царство, находясь в окружении врагов, стоит на пороге гибели. Поляки и шведы захватывают один город за другим, и государь пытается любой ценой завершить затянувшуюся Ливонскую войну. За этим он и призвал к себе папского посла Поссевино, дабы тот примирил Иоанна с врагами. Но у легата своя миссия — обратить Россию в католичество. Как защитить свою землю и веру от нападок недругов, когда силы и сама жизнь уже на исходе? А тем временем по уральским рекам плывет в сибирскую землю казацкий отряд под командованием Ермака, чтобы, еще не ведая того, принести государю его последнюю победу и остаться навечно в народной памяти. Эта книга является продолжением романа «Пепел державы», ранее опубликованного в этой же серии, и завершает повествование об эпохе Иоанна Грозного.
В книгу члена Российского союза писателей, военного пенсионера Валерия Старовойтова вошли три рассказа и одна повесть, и это не случайно. Слова русского адмирала С.О. Макарова «Помни войну» на мемориальной плите родного Тихоокеанского ВВМУ для томского автора, капитана второго ранга в отставке, не просто слова, а назидание потомкам, которые он оставляет на страницах этой книги. Повесть «Восставшие в аду» посвящена самому крупному восстанию против советской власти на территории Западно-Сибирского края (август-сентябрь 1931 года), на малой родине писателя, в Бакчарском районе Томской области.
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
Роман «Коронованный рыцарь» переносит нас в недолгое царствование императора Павла, отмеченное водворением в России орденов мальтийских рыцарей и иезуитов, внесших хитросплетения политической игры в и без того сложные отношения вокруг трона. .
Гейнце писал не только исторические, но и уголовно-бытовые романы и повести («В тине адвокатуры», «Женский яд», «В царстве привидений» и пр.). К таким произведениям и относится представленный в настоящем издании роман «Людоедка».
Фронтовики — удивительные люди! Пройдя рядом со смертью, они приобрели исключительную стойкость к невзгодам и постоянную готовность прийти на помощь, несмотря на возраст и болезни. В их письмах иногда были воспоминания о фронтовых буднях или случаях необычных. Эти события военного времени изложены в рассказах почти дословно.
Эти сказки написаны по мотивам мифов и преданий аборигенных народов, с незапамятных времён живущих на морских побережьях. Одни из них почти в точности повторяют древний сюжет, в других сохранилась лишь идея, но все они объединены основной мыслью первобытного мировоззрения: не человек хозяин мира, он лишь равный среди других существ, имеющих одинаковые права на жизнь. И брать от природы можно не больше, чем необходимо для выживания.
Конец IX века. Эпоха славных походов викингов. С юности готовился к ним варяжский вождь Олег. И наконец, его мечта сбылась: вместе со знаменитым ярлом Гастингом он совершает нападения на Францию, Испанию и Италию, штурмует Париж и Севилью. Суда норманнов берут курс даже на Вечный город — Рим!..Через многие битвы и сражения проходит Олег, пока не поднимается на новгородский, а затем и киевский престол, чтобы объединить разноплеменную Русь в единое государство.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.