Пентезилея. Книга для женщин в часы мужененавистничества - [14]
— Я всегда знал, что ты недостойна меня, холодная насмешница!
Не дожидаясь вскрытия завещания, он покинул город.
Этим начались годы странствований Дон Жуана.
В ближайшем городе он поцеловал первую попавшуюся красивую женщину, которая улыбнулась ему при встрече. За бутылкой вина он рассказал ей о трех ее предшественницах.
Но она все путала их имена, и это сердило его. Потому он составил ей список и велел выучить наизусть.
Вместе со списком явились честолюбие и желание продолжить список.
Он спешил с места на место, от женщины к женщине. Список все увеличивался, и Дон Жуан становился все более и более донжуаном.
Когда он рассказывал какой-нибудь новой женщине о ее предшественнице, то часто сам должен был заглядывать в список, так как количество имен очень сильно возросло.
Кроме того, память стала сильно изменять ему.
Когда, наконец, за Дон Жуаном явился дьявол, то кандидат в ад чрезвычайно поразился и разгневался.
Он указал рогатому на первых трех женщин принесенного им списка для того, чтобы дьявол сообщил ему их фамилии и адреса. Так как только они ответственны за весь его последующий образ жизни.
Инесса не хотела выйти за него.
Урака обманула его завещанием.
Но самая порочная — это Конхита, которая не приняла его, когда он, любящий, хотел вернуться к ней.
Дьявол так весело рассмеялся, что его бабушка убежала к дверям преисподней. При этом дьявол сунул ей в руку список в виде подарка на дорогу.
Так как она любит читать, эта бабушка дьявола.
Она основательно изучила всю библиотеку преисподней до последнего тома Станислава Пшибышевского включительно…
Три нимфы
В лунную ночь на лесной лужайке, куда стекаются с различных сторон три ручья, встретились три нимфы: Ундина, Мелузина и Раутенделейн.
Влажная печаль наполняла воздух и придавала луне удушливую бледность. Ее холодный свет, казалось, высосал все краски у цветов, такие они стояли бледные и поблекшие в густой траве.
Нимфы, казалось, влачили тяжелые думы. Медленно, подходили они, влача за собою влажные концы вуалей. И, только очутившись рядом, они подняли глаза и увидели друг друга.
Испытующе долгими взорами смотрели они.
— Ах, как вы печальны, мои сестры! — прервала молчание Мелузина, старшая из нимф.
— И ты также! — сказала средняя, Ундина, поднимая вуаль и отерев ею следы слез со щеки Мелузины.
Раутенделейн, самая младшая и наиболее подвижная из них, нагнулась, нарвала полную горсть цветов и сказала:
— Если бы одна из нас имела горе, а две другие только радости и счастье, то для страдающей было бы от этого гораздо хуже. Пойдемте, сестры, расскажем друг другу наши печали, переживем их втроем и тогда нам станет легче. Посмотрите, вон огромный камень — сядем на него. Подобно нам, он был рожден высоко и затем скатился в юдоль земной жизни. Мы были созданы для вечного веселья — но мир людей привлек нас к себе и научил плакать.
— Людей? Скажи — мужчин! — возразила Ундина. — Когда моим мужем был человек, то он рассказывал мне об одном дивном, теперь уже умершем народе, называвшемся греками. Их боги также спускались к людям и любили земных женщин.
Но они не гибли из-за этих женщин. Они жили счастливо и часто оставляли за собой загубленные женские жизни, когда снова возвращались на небо или предоставляли жертв своей любви мщению ревнивых богинь…
— Ты говоришь правду, — прервала Мелузина.
— Но мы не только жертвы мужчин — мы тоже мстительницы за женщин. Я, по крайней мере….
— Подождите! — сказала Раутенделейн. С изящной грацией она вспрыгнула на камень и стала связывать цветы.
— Сядем вместе, я вплету вам в волосы цветы, как я это делаю обыкновенно себе. Вот, вот место!
И все расположились. И месяц радовался прекрасной картине и в горестном недоумении прислушивался.
— В лесу, у моего ручья, — начала Мелузина, — я познакомилась и полюбила графа Раймонда, заблудившегося на охоте. Он был прекрасен и имел честные намерения. Я же, как многие девушки, думала, что с браком наступает радостное окончание романа.
Но у меня была свекровь…
Мои дорогие сестры, предостерегавшие меня против брака, как это делают обыкновенно незамужние подруги, устроили мне роскошную ванную комнату и провели мой ручей в тайное для всех здание. Каждую субботу я купалась там с ними. Раймонд свято обещал мне никогда не входить в это здание. Но, милые подруги, мужчины так любопытны! А Раймонд тем более, еще потому, что его мать говорила ему, будто я ношу искусно наклеенный парик, снимающийся только при купанье… Этим она подожгла его любопытство проникнуть в святилище. Мои подруги, глубоко уязвленные нескромностью моего мужа, отнесшегося с неуважением к купавшимся женщинам, увлекли меня за собой. Мой ручей также вернулся обратно в лес, где я печально сидела…
И Раймонду стало неуютно в опустелых комнатах. Он отправился искать меня туда, где увидел в первый раз. Я нашла его плачущим у моего грота. В наказание за его подозрение относительно белокурого парика я исполнила его желание и дала ему последний — смертельный поцелуй оскорбленной нимфы. Я зацеловала до смерти моего возлюбленного, нарушившего слово, и осталась одинокой…
С плачем Мелузина закрыла руками свое прекрасное, бледное лицо, и цветок, который Раутенделейн вплела ей во время ее рассказа, упал к ней на колени и соскользнул в воду.
