Пена дней - [21]

— Ты хочешь сказать, что эти люди не хотели бы сидеть дома, любить своих жен, ходить в бассейн и вообще развлекаться, вместо того чтобы…

— Нет, — ответил Колен. — Они об этом даже не помышляют.

— И все это потому, что они верят, что человек обязательно должен работать?

— Да, и они в этом совершенно не виноваты. Им просто сказали: «Работа — это свято, это прекрасно, это самое главное в жизни, мир принадлежит тем, кто работает». Только выходит так, что они все время работают и не успевают заметить, что им принадлежит мир.

— Они что, глупые? — удивилась Хлоя.

— Да, глупые, — заключил Колен. — Поэтому они так радостно соглашаются с теми, кто утверждает, что нет ничего лучше работы. Это избавляет их от необходимости размышлять, искать и изобретать, для того чтобы потом не работать.

— Давай сменим тему, — предложила Хлоя. — От всех этих разговоров так устаешь. Тебе нравятся мои волосы?

— Очень. Я тебе уже говорил…

Он взял ее на колени и снова почувствовал себя совершенно счастливым.

— Я тебе уже говорил, что люблю тебя всю, в целом и в частностях.

— Тогда давай поговорим об этих самых частностях, — сказала Хлоя, прижимаясь к Колену и ласкаясь, как маленькая змейка.

XXVI

— Простите меня, месье, не желаете ли вы остановиться именно здесь? — нарочито вежливо спросил Николя.

Автомобиль затормозил у гостиницы, находившейся прямо у обочины шоссе. Шоссе было прекрасное, гладкое; на его поверхности переливались солнечные лучи; по обеим сторонам росли безукоризненной формы деревья; зеленела трава; паслись в своих загончиках коровы; ползали по заборам прожорливые червяки; возвышались живые изгороди; яблони склонялись под тяжестью яблок; пестрели кучки сухих листьев; местами пейзаж оживляли небольшие сугробы; в парке перед гостиницей росли пальмы, мимоза, северные сосны, и по одной из тропинок взъерошенный рыжий мальчик волок за собой двух овец и пьяную собаку. С одной стороны от шоссе дул ветер, с другой — царило затишье. Таким образом, каждый мог выбрать, что ему по душе. Каждое второе дерево отбрасывало тень, а из многочисленных канав только одна была заселена лягушками.

— Здесь и остановимся, — сказал Колен. — Место неплохое, а до юга мы все равно сегодня не доберемся.

Николя открыл дверцу и вышел из машины. На нем был элегантный костюм шофера из свиной кожи и такая же фуражка. Он отошел в сторону и взглянул на автомобиль, из которого как раз выходили Колен и Хлоя.

— Машина невероятно замызганная, — констатировал он. — Столько грязи налипло.

— Ничего, в гостинице ее вымоют, — сказала Хлоя.

— Пойди узнай, есть ли у них свободные номера и как там кормят, — обратился Колен к Николя.

— Будет сделано, месье, — сказал Николя, поднося руку к фуражке и отвратительно кривляясь.

Он толкнул калитку из полированного дуба, вздрогнул, обнаружив, что ручка обита бархатом, и его шаги заскрипели по гравию. Преодолев две ступеньки, Николя открыл стеклянную дверь и исчез в глубине здания.

Ставни были опущены, и ни малейший шум не проникал наружу. Солнце согревало упавшие яблоки, из которых вырастали маленькие благоухающие яблони, которые, в свою очередь, мгновенно покрывались миниатюрными плодами. Эта рекурсивная операция продолжалась до бесконечности, но на третьем витке виден был только зеленовато-розовый мох, по которому катились крошечные яблочки размером с булавочную головку.

Множество мелких жужжащих насекомых роилось в солнечном свете. Увеселения, которым они предавались, были совершенно непонятны простым смертным: так некоторые осы преспокойно вращались вокруг собственной оси. С ветреной стороны шоссе доносился шелест злаков и легкий хруст порхающих листьев. Жесткокрылые жуки пытались лететь против ветра, прихлюпывая, как пароход, который плывет против течения, шлепая по воде всеми своими плицами и отчаянно чертыхаясь.

Колен и Хлоя, сидя рядом, молча грелись на солнце, и сердца их синхронно бились в ритме буги-вуги.

Стеклянная дверь открылась, и появился Николя. Его костюм был в беспорядке, фуражка сползла на ухо.

— Тебя что, выставили за дверь? — спросил Колен.

— Никак нет, месье, — ответил Николя. — Они готовы принять вас и вашу супругу, а также привести автомобиль в надлежащий вид.

— Что с тобой стряслось? — спросила Хлоя.

— Уф!.. — сказал Николя. — Хозяина на месте не оказалось, пришлось договариваться с его дочерью.

— Приведи себя в порядок, — потребовал Колен. — Посмотри, на кого ты похож.

— Прошу меня извинить, месье, я счел, что ради двух номеров стоило пойти на жертвы.

— Оденься по-человечески, — потребовал Колен. — И постарайся изъясняться нормальным языком. Хватит играть у меня на нервах.

Хлоя нагнулась, чтобы поиграться со снегом. Его мягкие пушистые хлопья не таяли на ладони.

— Смотри, какая прелесть! — воскликнула Хлоя.

Под снегом показались примулы, васильки и маки.

— Да, красиво, — согласился Колен. — Только не надо брать снег в руки. Ты простудишься.

— Нет, не простужусь, — начала было Хлоя и вдруг сильно закашлялась. Казалось, что кто-то скрипучими ножницами разрезает шелковую ткань.

— Моя маленькая, — сказал Колен, прижимая ее к себе, — когда ты так кашляешь, у меня сердце разрывается.