«Пена дней» и другие истории - [59]

– Так вы что, меня даже не видели? – удивился Амадис.

– Тоска с этим психом, – продолжал кондуктор. – И сказать-то ему ничего нельзя: не врубается. Идиот, одним словом, и ничего тут не попишешь.

– Жаль беднягу, – сказал Амадис. – Кошмарная история.

– Разумеется, – согласился кондуктор. – Ведь мог бы человек рыбу удить, а чем вместо этого занимается?..

– Автобус водит, – уточнил Амадис.

– Вот именно. А вы, как я погляжу, парень с головой.

– Чего ж это он умом тронулся?

– А кто его знает? Мне везет на чокнутых шоферов. Как по-вашему, это смешно?

– М-да, веселого мало, – посочувствовал Амадис.

– Это все Компания виновата, – сказал кондуктор. – Да что с них взять, там все подряд психи.

– Но вы держитесь молодцом, – подбодрил его Амадис.

– О, я совсем другое дело, – объяснил кондуктор. – Понимаете ли, я абсолютно нормальный.

И его обуял такой отчаянный приступ смеха, что он едва не задохнулся. Амадису стало слегка не по себе: кондуктор повалился на пол, полиловел, затем побелел и, наконец, замер, скрюченный судорогой. Впрочем, Дюдю вскоре понял, что это чистой воды притворство: кондуктор ему подмигивал. На закатившихся глазах это выглядело очень красиво. Прошло еще несколько минут, и кондуктор встал.

– Я большой хохмач, – сказал он.

– Ничего удивительного, – ответил Амадис.

– Хохмачи разные бывают, – продолжал кондуктор. – Бывают грустные хохмачи. А я веселый. Без этого поди поезди с таким водилой, как у меня!

– А что это за дорога?

Кондуктор недоверчиво глянул на Амадиса:

– А вы разве не узнали? Это же Национальный погрузочно-десантный тракт. Мы через два раза на третий по нему ездим.

– Куда же мы приедем?

– Так я вам и сказал! Если я болтаю, любезничаю, дурака валяю, это еще не значит, что меня можно купить со всеми потрохами.

– Я и не собираюсь вас покупать… – начал было отнекиваться Амадис.

– Во-первых, – возразил кондуктор, – если бы вы действительно не узнали дорогу, то давно бы уже спросили, где мы. Ipso facto[2].

Амадис ничего не ответил, и кондуктор продолжал:

– Во-вторых, раз вы ее узнали, то должны знать, куда она ведет… И в-третьих, у вас нет билета.

Он старательно рассмеялся. Амадис почувствовал себя весьма неуютно: у него действительно не было билета.

– Вы же сами их продаете, – сказал он.

– Прошу прощения, – возразил кондуктор. – Я продаю билеты на нормальных маршрутах. А тут уж, извините…

– Что же мне делать? – спросил Амадис.

– Да ничего.

– Но мне нужен билет.

– Потом заплатите, – сказал кондуктор. – Может, он нас вывалит в канал. А? Так что держите пока ваши денежки при себе.

Амадис решил не настаивать и переменил тему разговора:

– Как вы думаете, почему эту дорогу назвали Национальным погрузочно-десантным трактом?

Произнося название, Амадис запнулся, испугавшись, что кондуктор снова рассердится. Но тот с грустным видом уставился себе под ноги, руки его повисли вдоль тела, и он даже не думал их поднимать.

– Вы не знаете? – снова спросил Амадис.

– Если я отвечу, вам все равно легче не станет, – тихо проговорил кондуктор.

– Да нет, напротив, – попытался взбодрить его Дюдю.

– Что ж, тогда скажу: я ничегошеньки про это не знаю. Ну вот нисколечко. Потому что никто не знает, можно ли куда-нибудь погрузиться, следуя по этой дороге, или нельзя.

– Куда хоть она ведет?

– Смотрите сами, – сказал кондуктор.

Амадис увидел на обочине столб с эмалированной табличкой, на которой белыми буквами было отчетливо выведено: «Эксопотамия», а еще стрелочка и цифры, обозначающие измерения.

– Значит, мы едем туда? – оживился Амадис. – Выходит, до нее можно добраться по суше?

– А то как же! – заверил его кондуктор. – Надо только кругаля малость дать да в штаны не наложить со страху.

– Это еще почему?

– А потому, что нам потом головомойку устроят. За бензин-то, поди, не вы платите?

– Как по-вашему, с какой скоростью мы едем?

– К утру доберемся, – успокоил кондуктор.

3

Часов около пяти утра Амадису Дюдю пришла в голову мысль, что пора бы уже проснуться. Когда мысль перешла в действие, он обнаружил, что сидит в крайне неудобной позе и что у него чертовски ломит спину. Во рту было вязко, как бывает, если не почистишь зубы. Амадис встал и сделал несколько движений, чтобы придать своим членам привычное положение. Затем, стараясь не попасть в поле зрения кондуктора, приступил к неотложному утреннему туалету. Кондуктор лежал между сиденьями и дремал, не переставая вертеть ручку механической балалайки. Уже совсем рассвело. Узорчатые шины пели, скользя по дороге, как нюрнбергские музыкальные волчки в радиоприемниках. Мотор, уверенный, что в нужное время получит свою обычную тарелку рыбы, однообразно мурлыкал. Со скуки Амадис занялся прыжками в длину. После очередного разбега он приземлился точнехонько на живот лежащего кондуктора, но тут же подскочил с такой силой, что припечатался затылком к крыше автобуса, а затем мешком рухнул вниз и оказался верхом на подлокотнике: одна нога задралась на сиденье, другая вытянулась вдоль прохода. Как раз в этот момент он увидел за окном табличку с надписью: «Эксопотамия» и цифру «2», обозначавшую измерение, Амадис ринулся к звонку и нажал на кнопку один раз – но зато как! Автобус затормозил и встал на краю дороги. Кондуктор успел подняться и как ни в чем не бывало занял свое привычное место позади слева, у шнура; спесь с него как рукой сняло – уж очень болел живот. Амадис пробежал по салону и резво соскочил с подножки. Здесь он нос к носу столкнулся с водителем. Тот вылез из кабины и шел посмотреть, что происходит. Он грозно надвинулся на Амадиса: