«Пена дней» и другие истории - [325]
В этот момент она попыталась заговорить и сказала, что я не возьму ее, что она перед отъездом звонила Дексу и просила его предупредить полицию, и что она поняла, какой я негодяй, еще когда я предложил покончить с ее сестрой. Я усмехнулся, потом она выдавила из себя некое подобие улыбки, и я врезал ей кулаком в челюсть. Грудь ее была холодная и твердая; я спросил, почему она выстрелила в меня, и попытался взять себя в руки; она сказала, что я грязный негр, что ей сказал об этом Декс, что она поехала со мной, чтобы предупредить Джин, и что она ненавидит меня, как никого и никогда.
Я усмехнулся еще раз. В груди моей словно колотился кузнечный молот, и руки мои дрожали, а левая здорово кровоточила: я чувствовал, как что-то течет у меня по предплечью.
Тогда я сказал ей, что белые прикончили моего брата и я расквитаюсь за это вдвойне, и что она в любом случае пойдет в зачет; и опять так сдавил ей одну из грудей, что она почти потеряла сознание, но не издала ни звука. Я влепил ей убийственную затрещину. Она снова открыла глаза, и в свете наступающего дня я увидел, что они блестят от слез и ярости. Я наклонился, обнюхивая ее, как зверь, и тут она завизжала. Я впился зубами ей прямо между ляжек. Рот мой наполнился черной и жесткой шерстью, я слегка разжал зубы и потом снова свел их немного пониже, где было нежнее. Я купался в запахе ее духов, ими пахло даже здесь, и покрепче стискивал зубы. Я пытался заткнуть ей рот рукой, но она визжала, как свинья, которую режут, и от этого крика меня бросало в озноб. Тогда я сжал челюсти изо всех сил и наконец прокусил ее плоть насквозь. Я ощутил, как кровь затекает мне в рот, ее бедра задергались, несмотря на веревки. Все мое лицо было залито кровью, и я чуть отполз назад. Никогда не слышал, чтобы женщина так кричала; и тут я почувствовал, что все извергается прямо мне в трусы, это потрясло меня так, как ничто прежде не потрясало; но меня не отпускал страх, что кто-нибудь вот-вот явится. Я чиркнул спичкой и увидел, что она истекает кровью. Я тут же принялся бить ее здоровым кулаком по челюсти, я чувствовал, как ломаются ее зубы, и продолжал: я хотел, чтобы она перестала кричать. Я ударил еще сильней, а потом натянул ей юбку на лицо и уселся сверху. Она извивалась как червяк. Никогда бы не подумал, что жизнь сидит в ней так цепко; когда она дернулась особенно резко, мне показалось, что моя левая рука сейчас оторвется. Я пришел в такую ярость, что готов был содрать с нее кожу. Но я просто поднялся, чтобы прикончить ее ударом ноги, и навалился всем своим весом, поставив ботинок ей поперек горла. Когда она перестала двигаться, я почувствовал, что это пришло во второй раз. Теперь у меня дрожали колени, и я боялся хлопнуться в обморок.
XIX
Мне надо было бы сходить за киркой и лопатой и закопать ее, но я уже боялся полиции, боялся, что они сцапают меня до того, как я покончу с Джин. Я чувствовал, что теперь меня направляет Малыш; встав на колени рядом с Лу, я зубами развязал веревку, стягивающую ее руки. На запястьях у нее остались глубокие следы, и тело казалось на ощупь дряблым, как обычно тела у мертвых сразу после смерти. Груди тоже увяли. Я не стал стаскивать юбку с ее лица – не хотел его больше видеть, но взял часы: мне была необходима какая-нибудь ее вещь.
Тут я вдруг вспомнил о своем лице и побежал к машине. Взглянул на себя в зеркало и увидел, что мне не так уж много надо приводить в порядок. Я протер лицо и руки небольшим количеством виски; предплечье больше не кровоточило; мне удалось высвободить его из рукава и крепко привязать к телу шейным платком и веревкой. Я чуть не завыл от боли, когда пришлось сгибать руку, однако при помощи второй бутылки из багажника в конце концов справился. На это ушло немало времени, вот-вот должно было взойти солнце. Забрав из машины пальто Лу, я накрыл ее им – мне не хотелось таскать его за собой. Я совершенно не чувствовал под собой ног, но руки дрожали немного меньше.
Снова усевшись за руль, я тронулся с места. Что же она могла сказать Дексу? Эта ее история с полицией начинала меня беспокоить. Хотя я вроде бы совсем не думал о ней, она оставалась в подсознании, как шумовой фон.
Теперь я хотел Джин, чтобы испытать еще разок испытанное уже дважды, когда приканчивал ее сестру. Да, только теперь я нашел то, что всегда искал. Мысль о полиции еще немного занимала меня, но совсем в другом плане: они не помешают мне сделать задуманное, у меня был слишком большой запас времени. Им пришлось бы изрядно попотеть, чтобы сцапать меня. Мне оставалось меньше трехсот миль. Левая рука теперь почти совсем онемела, а сам я весь взмок.
XX
Где-то за час до конца пути на меня вдруг нахлынули воспоминания. Я вспомнил день, когда в первый раз взял в руки гитару. Это было у соседа, который и дал мне тайком несколько уроков; я разучивал только одну песенку: «When the Saints go marchin’on», и я научился играть ее полностью, с импровизациями, и одновременно пел. Однажды вечером я одолжил у соседа гитару, чтобы устроить дома сюрприз; Том запел вместе со мной; а Малыш был просто без ума, он начал приплясывать вокруг стола, словно шел на параде за колонной резервистов; он взял палку и стал выделывать с ней всякие фортели. В это время вернулся отец, он засмеялся и стал петь вместе с нами. Я вернул гитару соседу, но на следующий же день нашел на своей постели другую, купленную по случаю с рук, но еще вполне приличную. И каждый день я бренчал на ней понемножку. Гитара такой инструмент, от которого делаешься ленивым. Возьмешь ее, сыграешь мотивчик-другой, потом бросишь и бездельничаешь, снова берешь, чтобы взять на ней два-три аккорда или подыграть себе, пока что-нибудь насвистываешь. И так пролетает день за днем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Борис Виан (1920–1959) — французский романист, драматург, творчество которого, мало известное при жизни и иногда сложное для восприятия, стало очень популярно после 60-х годов XX столетия.В сборник избранных произведений Б. Виана включены замечательные романы: «Пена дней» — аллегорическая история любви и вписывающиеся в традиции философской сказки «Сердце дыбом» и «Осень в Пекине».
Это второй, после «Я заплюю ваши могилы», роман, вышедший в 1948 году под псевдонимом «Вернон Салливен», осужденный в 1950 и отправленный на костер вместе с первой книгой. В высшей степени характерное для Салливена произведение: роман, отвергнутой по соображениям морали, граничащей с глупостью.Секс, кровь, смерть — как в любой великой книге, заслуживающей уважения.И много остроумия — ведь книга написана Борисом Вианом.
Исчезнувший в 39 лет Борис Виан успел побывать инженером, изобретателем, музыкантом, критиком, поэтом, романистом, драматургом, сценаристом, переводчиком, журналистом, чтецом и исполнителем собственных песен... Время отводило на все считанные секунды."Осень в Пекине" — "самый пронзительный из современных романов о любви", по определению Р. Кено. Сегодня его творчество органично входит в общий контекст XX века. Влияние оспаривается, наследие изучается, книги переиздаются и переводятся. Пустое место между Жаком Превером и Аленом Роб-Грийе заполняется.
Эта книга представляет российскому читателю раннюю прозу и драматические произведения Бориса Виана (1920–1959). Первый опубликованный роман писателя «Сколопендр и планктон» безусловно принадлежит к числу наиолее остроумных произведений современной литературы.
Макс фон дер Грюн — известный западногерманский писатель. В центре его романа — потерявший работу каменщик Лотар Штайнгрубер, его семья и друзья. Они борются против мошенников-предпринимателей, против обюрократившихся деятелей социал-демократической партии, разоблачают явных и тайных неонацистов. Герои испытывают острое чувство несовместимости истинно человеческих устремлений с нормами «общества потребления».
Проза Азада Авликулова привлекает прежде всего страстной приверженностью к проблематике сегодняшнего дня. Журналист районной газеты, часто выступавший с критическими материалами, назначается директором совхоза. О том, какую перестройку он ведет в хозяйстве, о борьбе с приписками и очковтирательством, о тех, кто стал помогать ему, видя в деятельности нового директора пути подъема экономики и культуры совхоза — роман «Год змеи».Не менее актуальны роман «Ночь перед закатом» и две повести, вошедшие в книгу.
Ростислав Борисович Евдокимов (1950—2011) литератор, историк, политический и общественный деятель, член ПЕН-клуба, политзаключённый (1982—1987). В книге представлены его проза, мемуары, в которых рассказывается о последних политических лагерях СССР, статьи на различные темы. Кроме того, в книге помещены работы Евдокимова по истории, которые написаны для широкого круга читателей, в т.ч. для юношества.
Молодого израильского историка Мемориальный комплекс Яд Вашем командирует в Польшу – сопровождать в качестве гида делегации чиновников, группы школьников, студентов, солдат в бывших лагерях смерти Аушвиц, Треблинка, Собибор, Майданек… Он тщательно готовил себя к этой работе. Знал, что главное для человека на его месте – не позволить ужасам прошлого вторгнуться в твою жизнь. Был уверен, что справится. Но переоценил свои силы… В этой книге Ишай Сарид бросает читателю вызов, предлагая задуматься над тем, чем мы обычно предпочитаем себя не тревожить.
Я и сам до конца не знаю, о чем эта книга. Но мне очень хочется верить, что она не про алкоголь. Тем более хочется верить, что она совсем не про общепит. Мне кажется, что эта книга про тех и для тех, кто всеми силами пытается найти свое место. Для тех, кому сейчас грустно или очень грустно было когда-то. Мне кажется, что эта книга про многих из нас.Содержит нецензурную брань.
Историческая трилогия выдающейся норвежской писательницы Сигрид Унсет (1882–1949) «Кристин, дочь Лавранса» была удостоена Нобелевской премии 1929 года. Действие этой увлекательной семейной саги происходит в средневековой Норвегии. Сюжет представляет собой историю жизни девушки из зажиточной семьи, связавшей свою судьбу с легкомысленным рыцарем Эрландом. Это история о любви и верности, о страсти и долге, о высокой цене, которую порой приходится платить за исполнение желаний. Предлагаем читателям впервые на русском все три части романа – «Венец», «Хозяйка» и «Крест» – в одном томе.
Люси Мур очень счастлива: у нее есть любимый и любящий муж, очаровательный сынишка, уютный дом, сверкающий чистотой. Ее оптимизм не знает границ, и она хочет осчастливить всех вокруг себя. Люси приглашает погостить Анну, кузину мужа, не подозревая, что в ее прошлом есть тайна, бросающая тень на все семейство Мур. С появлением этой женщины чистенький, такой правильный и упорядоченный мирок Люси начинает рассыпаться подобно карточному домику. Она ищет выход из двусмысленного положения и в своем лихорадочном стремлении сохранить дом и семью совершает непоправимый поступок, который приводит к страшной трагедии… «Три любви» – еще один шедевр Кронина, написанный в великолепной повествовательной традиции романов «Замок Броуди», «Ключи Царства», «Древо Иуды». Впервые на русском языке!
Джеймс Джойс (1882–1941) — великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более, чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. Роман «Улисс» (1922) — главное произведение писателя, определившее пути развития искусства прозы и не раз признанное лучшим, значительнейшим романом за всю историю этого жанра. По замыслу автора, «Улисс» — рассказ об одном дне, прожитом одним обывателем из одного некрупного европейского городка, — вместил в себя всю литературу со всеми ее стилями и техниками письма и выразил все, что искусство способно сказать о человеке.
Самый популярный роман знаменитого прозаика Арчибальда Кронина. Многим известна английская пословица «Мой дом — моя крепость». И узнать тайны английского дома, увидеть «невидимые миру слезы» мало кому удается. Однако дом Джеймса Броуди стал не крепостью, для членов его семьи он превратился в настоящую тюрьму. Из нее вырывается старшая дочь Мэри, уезжает сын Мэт, а вот те, кто смиряется с самодурством и деспотизмом Броуди — его жена Маргарет и малышка Несси, — обречены…