Пехота вермахта на Восточном фронте - [55]

. Соединения флангов 296-й и 31-й дивизий добиться не удалось. Между их флангами на реке Упа по-прежнему зияла широкая брешь.

Бедственные события на полях боев 31-й дивизии 5 и 6 декабря 1941 года, от последствий которых дивизия не оправилась до самого конца войны, тогдашний командующий 2-й танковой армией подытоживает в своих воспоминаниях[139] одним предложением: «5 декабря ХХХXIII армейский корпус пытался перейти в наступление, но не смог воспользоваться первоначальным успехом 31-й пехотной дивизии». Однако тот, кто пережил те бои на фронте, знает, что речь идет не о «попытке», а о самом тяжелом и самом успешном наступлении 31-й дивизии с начала восточной кампании. Пусть даже не всем семи участвовавшим в наступлении батальонам удалось увенчать победой свои знамена, но в одном месте удалось достичь местного успеха, который превзошел все разумные ожидания. Но вышестоящее командование не смогло развить успех, так как не было ни сил, ни средств для того, чтобы поддержать наступление и добиться цели, которой едва не удалось добиться усиленному 82-му полку.

День 5 декабря стал днем пехоты. С великой самоотверженностью и несравненной готовностью к самопожертвованию пехота и в победах и поражениях совершала подвиги и принимала страдания, равных которым трудно найти в истории современных войн. Без авиации, без поддержки танков, ночью, в снегу, на морозе в минус 35 градусов, плохо одетые, полуголодные, утомленные и неподготовленные, солдаты нижнесаксонской пехоты сумели прорвать вражескую оборону на глубину до 8 километров. Это была не попытка, это был – применительно к обстоятельствам – исключительный успех. Во время атак 82-го пехотного полка артиллерия не сделала ни одного выстрела. Ее работа потребовалась только в эпизодах обороны, но даже и в этих случаях – из-за сильного холода – помощь артиллерии была незначительной, так как технические средства связи – но ни в коем случае не стремление помочь – отказали на морозе, заставив плохо стрелять испытанные в боях батареи 2-го дивизиона артполка 31-й дивизии[140]. Невзирая на технический прогресс, именно человек остался решающим фактором ведения борьбы, и личная доблесть солдат, их моральные качества определили исход сражений. В конце 1941 года, когда отказали все новшества техники, науки и организации, человек – в силу своих убеждений и силы воли – стал главным действующим лицом в событиях войны. 5 декабря под Тулой старая, столь часто остающаяся в тени, пехота показала себя во всем своем величии. Она сохранила честь немецкого оружия и доказала свою доблесть, в которой не уступила славным предкам.

В своих воспоминаниях Гудериан рассуждает: «Вопрос о том, обладают ли и остальные подразделения ХХХXIII армейского корпуса такой же боеспособностью, как мои старые госларские егеря, остался пока нерешенным. Впечатление, полученное от этой поездки, заставило меня еще раз решиться на продолжение наступления»[141]. Уже было сказано[142], что ничто не могло в большей степени повлиять на решение Гудериана направить 31-ю дивизию на выручку танкистов у Кострово, чем впечатление, которое сложилось у него после посещения батальона госларских егерей. На его высказанные девять лет спустя после событий сомнения дали однозначный ответ бои 5 декабря 1941 года и величайшие жертвы[143], которых потребовал тот день от частей 31-й пехотной дивизии.

Прекращение наступления 6 декабря 1941 года

5 декабря в 23.15 генерал-майор Бертольд по телефону сообщил командиру 82-го полка об ухудшении положения 2-й танковой армии и о том, что в связи с этим операция по захвату Тулы отменена, а 31-й дивизии надлежит вернуться на исходные позиции, которые она занимала 4 декабря. Надо было спешить, чтобы вовремя доставить приказ об отступлении в батальоны 82-го полка, особенно в батальоны, расположенные в деревнях Новая Жизнь и Малая Антоновка, чтобы они под покровом темноты смогли незаметно ускользнуть от противника и отступить к Мерлеево. Несмотря на героические усилия, обер-лейтенанту Эберхарду и лейтенанту Баллю (из штаба полка), сопровождаемым солдатами кавалерийского взвода под началом его мужественных командиров (обер-фельдфебеля Шмидле, унтер-офицеров Эрнста, Вальдмана, Кирлейса и Мачената), потребовалось почти три с половиной часа на то, чтобы передать командирам 3-го и 1-ro батальонов приказ об отступлении на прежние передовые позиции. Это был первый за всю войну приказ батальонам об отступлении! Подчиняясь этому приказу вышестоящего командования, 82-й полк оставил занятые в предыдущий день позиции[144].

Отходя от Малой Антоновки и Новой Жизни, сначала 1-й, а затем и 3-й батальон достигли деревни Никулинские Выселки. Русские по пятам преследовали 3-й батальон. Оба батальона были встречены в Никулинских Выселках 6-й ротой и саперным взводом, которые в течение ночи стояли в резерве в этой деревне. 1-й батальон первым покинул Никулинские Выселки, не вступая в соприкосновение с противником. За 1-м батальоном последовали 3-й батальон, 6-я рота и саперный взвод, отбиваясь от наседавшего противника. В этих арьергардных стычках был тяжело ранен командир 3-го батальона майор Ценкер. Одно полевое орудие, которое орудийная прислуга и солдаты пехотной роты не смогли перетащить через обледенелый овраг, было выведено из строя и оставлено противнику. В соответствии с приказом командира полка батальоны пришли в Мерлеево с оружием, погибшими