Печальный Лорд - [26]

____________

*глинет — альтерианский крепкий спиртной напиток

** хеладо — альтерианский кислый фрукт, имеющий сходство с лаймом

Глава 7. Что сделали Макрехтайн и Эммаркот

Смерть Даллена хоть и взбудоражила всю Кайанчитумскую медицинскую академию, но не нарушила обыкновенного распорядка её жизни. Подготовка к экзаменам шла своим чередом, студенты занимались тем же, чем занимаются перед сессией все студенты во Вселенной — учили.

Студент третьего курса Элихио ДиЕрдлинг никак не мог сосредоточиться. Перед ним медленно вращалось учебное пособие по анатомии — голографическое изображение тела с просвечивающими внутренними органами, и стоило дотронуться пальцем до любого из них, как тут же высвечивалось сиреневыми буквами его название. Можно было более подробно рассмотреть и строение отдельного органа, нужно было только взять его рукой и отвести немного в сторону. Как можно догадаться, он готовился к экзамену по анатомии. Этот экзамен повторялся с первого курса — должно быть, с целью вдолбить студентам в головы анатомию на всю оставшуюся жизнь.

Но Элихио не мог сосредоточиться из-за мыслей о своём друге Даллене, о его последних словах. Он знал два имени — Макрехтайн и Эммаркот, их назвал Даллен в тот вечер, перед тем как сделать то, что он сделал. Элихио был единственным, кто знал это, но на допросе он ответил, как и все, что ничего особенного сказать не может. Почему? Может быть, потому что у Эммаркота отец был генерал, а у Макрехтайна дед был лорд, тогда как Элихио был сыном простого учителя? Или, может быть, потому что этих ребят побаивались все? Если они обещали кому-то неприятности, они держали обещание. Как бы там ни было, когда опрашивали всех студентов, никто ничего не сказал, и Элихио тоже промолчал, и теперь это не давало ему покоя. Вряд ли его отец мог бы им гордиться, если бы узнал.

Ещё вот отчего Элихио потерял покой: в кампусе прошёл слух, что отец Даллена всё-таки будет в комиссии. Элихио казалось, что если он хотя бы раз взглянет лорду Дитмару в глаза, тот всё поймёт. А взглянуть придётся: именно ему Элихио предстояло сдавать один из экзаменов — нейропсихологию.

В последний день перед первым экзаменом Элихио усилием воли всё-таки сосредоточился и усердно учил — до трёх часов ночи. Экзамен начинался в восемь. Не выспавшийся, нервный и по-прежнему мучимый сомнениями, в семь утра 13-го иннемара он кое-как продрал глаза и пошёл завтракать.

В столовой он сидел за одним столом с Неоманом Хиагеном, Ларусом Пейлином и Аваджо Бердекино. Они дружили с первого курса.

— Слышали? Дитмар всё-таки будет в комиссии, — сказал невысокий, худенький и бритоголовый Ларус. — И свою нейропсихологию будет принимать он сам, а не Эрайт или Фиддан.

— У него же сын покончил с собой, — не поверил Аваджо, изящный, с белой кожей и длинной каштановой косой. — Я думал, он в трауре и нынче не будет присутствовать.

— А вот и будет, — возразил Ларус, отправляя в рот кусок клабба*. — В трауре, а всё равно будет — вот такой он трудоголик. Никто из наших его, правда, ещё не видел, но мне сторож обмолвился, что он видел его с профессором Амогаром.

— А может, это был не он? — усомнился Аваджо. — Может, сторож перепутал?

— Нет, сторож слышал, как профессор называл его «милорд».

— Ну и что? В комиссии есть лорд Клагет и лорд Рамшо. Их тоже называют милордами.

Круглолицый, румяный здоровяк Неоман, до сих пор молча поглощавший клабб, подал голос:

— Нет, ребята, это точняк. Дитмар нынче будет.

Все посмотрели на него.

— А ты откуда знаешь?

— Я вчера в библиотеке готовился…

Ему не дали договорить, засмеялись.

— Да ну?! Ты — в библиотеке?! Не может быть!

— Ладно, чего вы? — обиделся Неоман. — Могу я хоть раз за семестр посидеть в библиотеке? Повод-то серьёзный — сессия, как-никак. Ну так вот… Готовился я вчера в библиотеке, а тут заходит секретарь Оффин и говорит господину Клэгу: «Дайте мне для лорда Дитмара…» Уж не помню, что он там попросил, но лорда Дитмара он упомянул, это точно. Вот так-то, ребята. Здесь он.

Аваджо и Ларус переглянулись.

— Да, похоже, и правда.

Все помолчали. Неоман вдруг сказал:

— А вы слышали, что у него спутник молоденький? И уже, говорят… — Он показал жестом большой живот.

Все посмотрели на него с удивлением.

— Ты, вроде, никогда ничем не интересовался, кроме еды, — усмехнулся Ларус. — И собирателем слухов не был.

— А я их и не собираю. Надо просто знать, когда и где послушать, — сказал Неоман, подчищая тарелку кусочком хлеба. — Точняк вам говорю: молоденький, от силы лет шестнадцать. И уже, пардон, в положении.

— Значит, наш Дитмар ещё ого-го, — сказал Аваджо.

— А может… — начал Ларус, как-то по-особенному прищурившись.

Но все знали этот прищур, означавший, что Ларус сейчас скажет что-нибудь сочное и непристойное.

— Не может, — оборвали его. — Имей совесть, Ларус.

— Да ладно, — сказал Ларус. — Всякое бывает…

Столовая уже тем временем начала пустеть. Аваджо взглянул на часы.

— Что-то мы засиделись, ребята. Начало пытки — уже через пять минут.

Возле большой аудитории уже собралась толпа студентов. Секретарь Оффин, высокий худой блондин в нескладно сидящем костюме, в фигуре которого просматривалось некоторое сходство с настольной лампой, перечислил имена первой десятки студентов. Элихио услышал своё имя и имя Аваджо Бердекино.