Печаль без конца - [24]

— Ральф очень надеется на вас, брат, — сказала Анна, — ведь он не мог не слышать, как вы отличились той зимой в Вайнторпе. Как помогли там ваша наблюдательность и ваши суждения.

После этих слов она сделала им знак подойти ближе и откинула покрывало с головы мертвеца.

* * *

Томас взглянул на посеревшее лицо бездыханного человека и ощутил вдруг, что его собственное дыхание замирает, а сердце издает последний стук. Ему показалось, он готов был поклясться, что мертвые глаза расширились и уставились на него.

Он в ужасе прикрыл глаза, но тут же открыл их снова.

Что это? Рот мертвеца искривился в злорадной улыбке, кончик языка просунулся между гнилыми зубами.

Томас шумно выдохнул воздух и отпрянул.

— Что случилось? — закричал Ральф, увидев, как его приятель заваливается назад. — Тебе нехорошо?

Его слова слышались Томасу, будто доносящиеся из глубокого колодца. Голова у него кружилась, ноги стали ватными, он чувствовал, что падает в ту самую пропасть.

— Господи, помоги мне, — прошептал он, прежде чем на него навалилась глухая темень и он потерял сознание.

ГЛАВА 15

Очнувшись, он увидел, что лежит на полу часовни, а над ним наклонилась сестра Анна и держит у его носа какое-то неприятно пахнущее снадобье. Он чихнул.

— Ожил! — воскликнул Ральф, отпустил его голову, которую поддерживал обеими руками, и она с глухим стуком упала на пол.

Чувствуй он себя получше, Томас бы рассмеялся. Но ему было не до смеха.

— Помогите ему сесть, Ральф, — сказала Анна. — Или встать, если сможет.

Томас смог. Пока Ральф поднимал его, он успел вознести мольбы к Небу, чтобы сегодняшний день оказался последним в череде столь насыщенных ложью дней, после чего произнес:

— Я лишился чувств от голода. Конечно, это так… Ведь я вышел в путь с восходом солнца… шел очень долго и ничего не ел, кроме куска хлеба, который мне уделил один паломник… — Он освободился от поддерживающих его рук Ральфа. — Давайте я погляжу на труп. Мы же для этого пришли сюда.

— Это может подождать, — сказала Анна, однако на лице Ральфа выразилось недовольство, и она не стала настаивать.

На нетвердых ногах Томас вновь приблизился к трупу. Он не хочет, но должен заставить себя спокойно взглянуть на это лицо. Конечно же, ему просто почудилось то, из-за чего смертельный холод сковал сердце и лишил сознания. Этого не могло быть!..

Он стоял возле трупа спиной к Ральфу и Анне. Стоял с плотно закрытыми глазами. Биение собственного сердца оглушало, ему казалось, он стоит так целую вечность, но постепенно глаза его приоткрылись, он сумел сосредоточенно вглядеться в мертвеца, и из уст у него вырвался вздох облегчения.

Нет, этот человек не был его тюремщиком — теперь он ясно видел это. Впрочем, пожалуй, форма черепа и рот чем-то похожи, но тело определенно не такое крупное.

Он приподнял его руку, посмотрел на пальцы. Они были короткие, толстые и ничем не напоминали те длинные, крючковатые когти, которые издевались над его телом, царапали и выкручивали в самых болезненных местах. Но, даже будучи уверен теперь, что не этот человек был его насильником, Томас не испытывал облегчения: такой, тоже мог вполне им быть! Тошнота подступила к горлу, Томас поспешил отвернуться.

— Ну что? Узнаешь? — раздался голос Ральфа, не сводившего с него глаз. — Говори!

Анна хлопнула Ральфа ладонью по рукаву:

— Хватит! Оставьте его в покое. Человек только-только пришел в себя. Дайте ему время набраться сил. Не все так привычны иметь дело с изуродованными трупами, как вы.

— Благодарю за вашу доброту, сестра, — сказал Томас, — но я уже вполне здоров. — Он немного отошел от стола, на котором лежало тело, и покачнулся. Или сделал вид, что покачнулся, — в этот день непрерывной лжи он уже не мог со всей определенностью сам распознать свои побуждения. Но, искренне желая убедить Ральфа в полной своей правдивости, посмотрел ему прямо в глаза и добавил: — Не думаю, что видел где-нибудь этого человека.

Однако потерпел неудачу: Ральфа, по всей видимости, он не убедил. Возможно, все дело в том, что голос у Томаса прервался в середине фразы, так как разбуженные воспоминания не спешили рассеяться и у него перехватило горло. Как бы то ни было, Ральф не поверил ему — он ощутил это. И, по правде говоря, понимал: на месте коронера он повел бы себя точно так же — и если бы не совсем усомнился, то, во всяком случае, заподозрил, что собеседник утаивает многое из того, что знает. В общем, Томасу было неспокойно.

* * *

Неспокойно было и Ральфу, когда тот по просьбе Анны сопровождал Томаса в келью. Он видел, что спутнику не по себе, понимал, что это не целиком результат внезапного обморока, а в чем причина обморока — тоже уразуметь не мог. Последствия же он видел ясно — настроение у Томаса резко сменилось, всю дорогу он угрюмо молчал. Словом, впал в глубокое уныние. Такие приступы уже случались у него на памяти Ральфа, но тогда причины бывали более или менее явными, а теперь-то что? Не могла же стать поводом смерть совершенно незнакомого мужчины?.. Но тогда напрашивается вывод…

Конечно, убийство, да еще вблизи монастыря, — не слишком большая радость, и для настоятельницы тоже, однако Томас вроде бы успел отдохнуть с дороги, он шутил, смеялся. И вдруг, ни с того ни с сего лицезрение трупа выбило его из колеи в полном смысле слова… И, значит… Значит, что бы он ни говорил, дело тут нечисто. Значит, брат Томас как-то связан с человеком, которого убили, а тот человек связан с ним… Ничего другого в голову не приходит, как ни крути.