Паж цесаревны - [79]
Минута — и дверь бесшумно отворилась.
— Кто здесь? — послышался громкий возглас, в котором Андрюша сразу узнал голос отца.
— Сдавайтесь! Дайте вашу шпагу! — послышался другой голос, нежный и сильный в одно и то же время. — Государыня Елизавета Петровна требует покорности!
— Я знаю одного только государя Ивана Антоновича! — отвечал Долинский и, быстро выхватив шпагу из ножен, взмахнул ею.
Дикий крик огласил внезапно комнату и… шпага Юрия со звоном упала на пол. Перед ним, как из-под земли, вырос чернокудрый мальчик с пламенными глазами.
Андрюша бросился вперед, чтобы получить удар, предназначенный для цесаревны.
Глаза Долинского, почти обезумевшие от ужаса, впились в лицо сына. Он пошатнулся, отпрянул назад.
Все это длилось лишь одно мгновение. Гренадеры быстро подскочили к Юрию, схватили его за руки, зажали рот, связали.
Долинский не противился. Он ослаб теперь как ребенок. Вся его мысль была занята одним: еще минута — и он бы мог нечаянно пронзить того, кто ему был дороже всего в мире. И переведя глаза с Андрюши на стоявшую передним стройную фигуру в кирасе, он только теперь узнал ее и понял все.
Цесаревна Елизавета сделала знак своим спутникам и, приблизившись к двери, которая вела в следующую комнату — спальню правительницы, — подняла тяжелую портьеру.
Глава VI
Розовые сны и черная действительность
Правительница Анна Леопольдовна в этот вечер легла спать очень поздно. Она долго сидела перед зеркалом и в то время, как одна из камер-фрейлин тщательно расчесывала ей при свете нескольких свечей ее волнистые густые волосы, без умолку болтала с Юлианой.
— Какая ты хорошенькая стала, Анна, за последнее время! — произнесла молоденькая баронесса, когда дежурная фрейлина, окончив прическу, ушла.
— Ты находишь, Юлиана? — ответила вопросом Анна Леопольдовна и прибавила: — Это, вероятно, потому, что теперь у нас все тихо и спокойно, и я уже не боюсь так за будущее… Даже мой трусливый супруг поуспокоился немного… Он сознал, что опасаться нам нечего… Кстати, вчера вновь приходил Головкин и опять советовал мне объявить себя императрицею и выпустить об этом манифест в день моего тезоименитства… У Остермана даже готов уже этот манифест. Остается только скрепить его моей подписью, и я стану императрицею России!
— И славно же мы повеселимся в день твоего коронования! — весело воскликнула Юлиана и даже в ладоши захлопала по старой детской привычке.
— Когда я стану императрицей, то… — начала опять Анна, но легкий стук в дверь заставил ее замолчать.
— Кто там? — звонко крикнула Юлиана.
— Это я, принц Антон. Мне нужно сказать моей супруге два слова…
— А нельзя их сказать завтра, эти два слова, Ваше Высочество? — весело откликнулась Анна.
— Не время теперь смеяться! — послышался уже явно раздраженный голос на пороге, и принц Брауншвейгский стремительно вошел в комнату.
— Сейчас был у меня Левенвольде, — без всякого вступления начал принц, — он говорит, что в гренадерских казармах неспокойно, что принцесса Елизавета…
— О, как вы мне все надоели с принцессой Елизаветой! — раздраженно вскричала Анна. Ведь она уже поссорилась с Лизой благодаря стараниям всех этих Остерманов, Левенвольде, Головкиных…
— Да, но она опять… Левенвольде получил сведения о каком-то заговоре… — начиная усиленно заикаться от волнения, лепетал принц.
— Опять заговор!.. Сколько раз я это слышу. Точно нарочно пугают… Я уверена, что все это пустяки… Никакого заговора нет… На Елизавету напрасно наговаривают… И потом, что говорить о заговоре, когда уже решено выдать Лизу замуж…
— Но она не выйдет!
— Ну, тогда удалим ее…
— В монастырь? — подхватил принц. — Уж скорее бы постригли ее!.. А то буквально у меня нет ни минуты покоя. Какое-то предчувствие подсказывает мне, что не сегодня-завтра она со своими приверженцами выкинет что-нибудь… Но я боюсь не за себя, нет, — прибавил принц, — а за наших детей…
— Пострижем ее хоть завтра, если вы находите, что это надо для благополучия наших детей, — прервала Анна Леопольдовна, — а пока спокойной ночи, мой друг. Юлия и я умираем от усталости.
— А как же Левенвольде? Что ему сказать? Он заставил меня непременно переговорить с тобою… — заикнулся было принц.
— Отошлите спать вашего Левенвольде и пожелайте ему спокойной ночи! — весело заключила принцесса, подставляя мужу щеку для поцелуя.
Принц Антон поцеловал жену, поклонился Юлиане и ушел из комнаты, бормоча что-то себе под нос о беспечности своей супруги.
— А теперь спать! Спать! Спать! — весело вскричала Анна и, быстро раздевшись, бросилась с размаха в свою пышную постель и, как в волнах, провалилась в лебяжьей перине.
— Славно! — проговорила она, окинув счастливым взглядом Юлиану, улегшуюся неподалеку на мягкой софе.
Давно уже Анна Леопольдовна не была так довольна и собою, и окружающими, как в этот вечер. И ей все нравилось. И эта пышная, мягкая постель, и ласковый полусвет в комнате, и легкое посапыванье маленького Иванушки, сладко спавшего в своей золотой, царской кроватке… Она с удовольствием потянулась в постели и вся отдалась своим грезам. Вскоре грезы эти перешли в дрему, дрема — в сон, крепкий и приятный…
